– Не могу, – прогнусавил мужчина, сплюнул показавшуюся черной в свете костра слюну.
– И долго ты собираешься держать меня связанной?
– Если потребуется, до княжьего терема.
Уже угасавшее под напором пробудившейся жалости спокойствие испарилось:
– Я все равно убегу, слышишь?! Веревка не удержит меня, так и знай!
Войтех если и слышал, то вида не подавал.
– Тебе-то зачем все это нужно?! Плевал же ты на мою деревню! А тут стал человечным?! Войтех! Слышишь меня?!
Но ведьмарь даже головы не повернул, игнорируя истошные крики и обвинения. Полил на лоскут из фляги и, водрузив его на разбитый нос, снова лег. Правда, на этот раз локтей на пяток дальше, чем до вероломного нападения.
Как только Немира поняла, что спутник не намерен разговаривать, недолгая истерика закончилась.
– Мокрой ветошью сломанного носа не излечить, – буркнула она.
Ведьмарь молчал.
– Меня в храме научили, как надо, – не отступала девица, чувствуя, как разрастается внутри сожаление о содеянном, и чего уж там, вкупе со стыдом.
Ведьмарь молчал.
– Давай помогу.
– Обойдусь, – всего одно слово, произнесенное тихо, но твердо, легло последним камнем – готова стена!
Немира вздохнула и закрыла глаза. На душу словно положили камень. Нет, девица не сдалась, она обязательно сыщет брешь в опеке спутника, точнее стражника, и сбежит. Но сделалось грустно и плохо от осознания, что Войтех поступает именно так. Похоже, в его решении даже любовь не способна стать спасительной лазейкой.
Глава 18
Все ближе к Смедину
Лисица осушил кружку браги залпом. Потом еще одну и еще. Рыжий паренек с восхищением взирал на странного гостя – мол, надо ж, пьет и не пьянеет. Ведал бы тупица, что причина тому вовсе не волотовское здоровье. Главарь и сам был бы рад забыться, да где уж там? Проклятая печать покоя не дает, даже хмель отгоняет!
Здоровенный тесак резанул по предплечью – и, как всегда, ни следа, ни крови. Точно кожа под меткой задеревенела разом с мясом. Хотя… Кабы задеревенела, разве ощущалось бы это поганое жжение, к которому невозможно привыкнуть?