Ментальные модели и эмоции

Пожалуйста, помните: то, что мы усваиваем в детстве об отношениях между людьми – о том, как люди контактируют и действуют, – не просто принимается нами, но становится частью мировоззрения. Если вы выросли, полагая, что окружающие в большинстве своем отзывчивы и чутки и что вы заслуживаете уважения и симпатии, то ваши эмоциональные реакции на сложные ситуации – и то, как вы склонны оценивать мотивы других, – будут очень отличаться от реакций человека, с детства убежденного в том, что люди не заслуживают доверия и что они, скорее всего, пытаются использовать его. Я намеренно рисую черно-белую картину, чтобы выразить свою мысль предельно ясно.

Дочь с ненадежной привязанностью страстно желает взаимодействия, близости и полноценных отношений, но скрытые глубоко внутри ментальные модели никогда не позволяют ей полностью отказаться от защиты. Она научилась защищаться в детстве и, став взрослой, ведет себя как моряк, который выходит в море в совершенно ясный и безоблачный день, но не может насладиться плаванием, потому что постоянно всматривается в горизонт в поисках грозовых туч. Это проявляется в любых отношениях: с коллегой и соседкой, с другом и возлюбленным. Такая женщина нуждается в постоянном поощрении, ее настроение очень переменчиво. Примерно 15−20 % из нас имеют тревожный стиль ненадежной привязанности.

Это неосознанные процессы, и женщина с подобными чувствами и мыслями безосновательно считает, что поступает рационально и обдуманно. В действительности она действует автоматически, реагируя на эмоциональные триггеры, и, пока не поймет, что происходит, продолжает привносить напряженность в любые отношения, часто доводя их до разрыва. Многие тревожные люди болезненно реагируют на отклонение от их планов: тревожность делает их негибкими и расхождение воображаемой картины и реальности вызывает всплеск неконтролируемых реакций и преувеличенный отклик. Они во всем видят катастрофу – не только ждут худшего, но и раздувают любую неприятность, что провоцирует бурю эмоций.

Утром вы поссорились с мужем и говорите себе: «Теперь мне все ясно! Он собирается меня бросить!» Эта мысль тянет за собой другие: как жить без него, вас никто больше не полюбит, – и вы срываетесь и забрасываете его рабочий почтовый ящик истеричными письмами. Другой пример: на работе вы неудачно проводите телефонный разговор с ценным клиентом, и начинается: «Меня уволят – ведь шеф дал понять, как этот контакт важен для фирмы – и больше никогда никуда не возьмут!»

При избегающем типе ненадежной привязанности формируются другие бессознательные приспособительные механизмы. Две разновидности этого стиля – избегающе-отвергающий и тревожно-избегающий – отражают различия в неосознанной мотивации. Отвергающая личность ведет себя как волк-одиночка, не заинтересованный в длительных связях. Она считает отношения источником проблем, а людей, нуждающихся в отношениях, слабаками, и ощущает собственное превосходство. Тревожно-избегающая в действительности мечтает состоять в отношениях, но, поскольку считает, что людям нельзя доверять, боится вследствие близости стать уязвимой и испытать эмоциональную боль. Как и тревожная дочь, избегающая легко реагирует на эмоциональные триггеры и часто ошибается в интерпретации мотивов и намерений других людей, не способная понять, что чувствует глубоко в душе, помимо страха. Избегающий стиль ненадежной привязанности свойствен примерно 25 % из нас.

Бессознательная переработка эмоций

Переработка эмоций происходит как на сознательном, так и на бессознательном уровне, и, согласно данным новейших исследований, в жизни лучше ориентируются люди, которые используют явную и сознательную переработку эмоций для саморегуляции при проблемах и стрессе. Что представляет собой такая переработка эмоций? Анетт Гюрак и Джеймс Гросс с коллегами объясняют, что человек, способный к ней: 1) осознает сигналы, вызвавшие эмоциональную реакцию; 2) осознает, какие эмоции испытывает; 3) осознает, как сознательная эмоциональная регуляция влияет на его поведение.

Исследования показывают, что способность к сознательному управлению эмоциями укрепляет психическое здоровье, повышает уровень психофизиологической адаптации и снижет стресс и уровень неконтролируемых реакций лучше, чем подавление эмоций. (Это происходит на физиологическом уровне, о чем свидетельствуют эксперименты с нейровизуализацией: активность амигдалы[3] снижается не подавлением чувств, а открытой обработкой эмоций.)

Рассмотрим пример из жизни. Вы с подругой поругались из-за мероприятия, которое устраиваете сообща. Вы готовы повесить всю затею на нее, но вспоминаете, что у нее сейчас очень плохо с деньгами, и сознательно снижаете накал страстей – и в словах, и в душе. Если поступать так – сознательно регулировать свои чувства – достаточно часто, это начнет получаться само, без ваших усилий. Или, в другом случае, вы понимаете, что сильно разозлились, потому что она принижает вас так же, как это делала ваша мать, и это становится последней каплей и бесит вас. В этот момент вы видите, что служит триггером для ваших эмоций, делаете глубокий вдох и остываете.

Это сознательная эмоциональная регуляция в действии. По всем перечисленным мною причинам нелюбимые дочери обычно в этом не сильны. Хорошо, что управлять эмоциями – считывать сигналы, распознавать чувства, видеть и понимать, как они влияют на поведение, – можно научиться.

Самоконтроль, переработка эмоций и ментальные модели

Для того чтобы наш эмоциональный интеллект функционировал оптимально – использовал мысли как информационную базу для чувств, а эмоции для мышления, необходима полноценная саморегуляция, позволяющая контролировать импульсы. Импульсивность свойственна человеку как биологическому виду – это быстрое бессознательное «мышление» отмечает, что впереди идущая машина начала скользить на льду, прежде чем вы это осмыслите, или дает сигнал к выбросу адреналина, когда вы чувствуете физическую угрозу, – и связана с деятельностью амигдалы, части лимбической системы. Чтобы мы могли справляться с дурными побуждениями – выпить, переесть сладкого, закурить сигарету, с любыми искушениями, которым хотим противостоять, нужна «холодная обработка» эмоций, обеспечиваемая префронтальной корой, где протекает медленный процесс когнитивного мышления. Префронтальная кора отвечает за способность к целенаправленной деятельности, которая и снабжает нас «тормозами» для обуздания импульсов – тем, что мы называем самоконтролем или силой воли. Имеются свидетельства, что наш детский опыт, особенно связанный с матерью, также влияет на самоконтроль.

Есть зефир или не есть? Эту дилемму поставили ученые под руководством Уолтера Мишела перед большой группой четырехлетних детей больше полувека назад. Проведенный в Стэнфордском университете эксперимент на отсроченное вознаграждение стал настолько известен, что его порой называют просто «зефирный эксперимент». Каждого ребенка сажали за стол, где находились тарелка с одним зефиром и колокольчик. Ассистент говорил малышу, что сейчас выйдет, после чего можно будет съесть угощение и позвонить в колокольчик, но если ребенок сначала дождется его возвращения, то сможет съесть не один, а два зефира. Ждать, кстати, приходилось 15−20 минут – невероятно долго, если вам всего четыре года и перед вами лежит лакомство, на которое вы имеете полное право.

В интернете есть видеосвидетельства этих терзаний. Несколько малышей сдались сразу, поддавшись искушению, когда дверь еще не закрылась. Другие любовно поглаживали угощение, облизывали и наконец уступали соблазну. Однако 30 % детей смогли – закрывая глаза и лица, теребя волосы и одежду, отвлекая себя всевозможными способами – продержаться до возвращения ассистента и получить заслуженный второй зефир.

Громкую славу эксперименту принесло то, что Мишел с коллегами проследили судьбу этих детей в школе и в дальнейшем и обнаружили у тех, кто сумел 15 минут противостоять соблазну, особый комплекс качеств. Они обладали более развитыми навыками планирования, показали более высокие результаты тестирования на проверку академических способностей, были более уверены в себе, успешнее справлялись с разочарованиями и лучше сосредоточивались. В общем, продемонстрированный в четырехлетнем возрасте самоконтроль оказался надежным прогностическим фактором степени самоконтроля во взрослые годы. Маленьких стоиков «зефирного эксперимента» ждало блестящее будущее, что заставило и педагогов, и психологов заговорить о пользе развития силы воли как навыка.

Все сводится к умению справиться с импульсом, побуждающим схватить сладость прямо сейчас, и увидеть перспективу. Овладев им, вы будете готовы к сложным задачам, которыми изобилует жизнь, в том числе сможете успешно ставить цели и достигать их, разрешать конфликты, планировать и, разумеется, восстанавливаться после неудач.

Только ли самоконтроль оценивался в том эксперименте? Скорее всего, нет. Селеста Кидд с коллегами выдвинули гипотезу, что решение – съесть сразу или подождать – в не меньшей мере связано с индивидуальными представлениями о том, как устроен мир и как в нем действуют люди. Насколько ваше решение, как поступить с зефиром, обусловливается другими факторами: например, верой в то, что ученый выполнит обещание и даст вам второй зефир, или расчетом на то, что никто не возьмет ваш зефир и не съест его, пока вы ждете? Что тестируется – ваш самоконтроль или мировосприятие?

В исследовании Кидд заданию с зефиром предшествовали два других, с использованием цветных карандашей и наклеек. Ребенку предлагалось на выбор сразу взять старый набор карандашей или, подождав, получить новый. Во втором задании ребенку давали одну маленькую наклейку и предлагали воспользоваться ею или подождать набора из нескольких наклеек. В любом случае ребенок имел дело с экспериментатором, заслуживающим либо не заслуживающим доверия. Первый держал слово (приносил новехонький, полный набор карандашей или ворох свежих наклеек), второй возвращался с извинением, что произошла ошибка и ребенку придется обойтись изрисованными карандашами или единственной наклейкой.

Затем наступала очередь зефирного эксперимента. Результаты стали откровением. Дети, убедившиеся, что экспериментатору нельзя доверять, ждали в среднем три минуты, прежде чем съесть зефир; те, чьи ожидания не были обмануты, – 12 минут. Еще важнее то, что только один из 14 обманутых детей прождал все 15 минут и получил второй зефир; во второй группе таковых оказалось 9 человек из 14.