«Я помню, как несколько лет назад предупреждал лорд-мэра, что, если Лондон будет и впредь так же щедр на дары, это разорит его. На что его светлость, положив руку мне на плечо, ответил: “Одержите новые победы, и мы найдем награды”. Да, это сказал лорд-мэр Лондона! За то время, что прошло, я одержал две победы. Я сдержал слово. Но можно ли сказать, что город Лондон, существующий благодаря победам на море, сдержал свое обещание?! Обещание, данное лорд-мэром в парадном облачении и едва ли не в присутствии короля? Мое требование честно и благородно: я выполнил свою часть договора».

«Честно и благородно» оно прежде всего потому, что Нельсон ничего не просил для себя. Только для офицеров и матросов. На флоте про это знали. В Адмиралтействе могли быть недовольны строптивым адмиралом, но моряки по-прежнему его боготворили. Личная жизнь Нельсона, которую так активно обсуждали в высшем свете, тех, кто с ним воевал, совершенно не волновала.

Адмирал стал членом Палаты лордов и сказал Эмме, что хочет навсегда оставить флот. Будет наслаждаться земными радостями. И наслаждался. Какое-то время.

…Великий Нельсон в душе всегда оставался сельским жителем. Недаром же он называл Мертон-Плейс «фермой». Племянница Нельсона Шарлотта, приехавшая в Мертон на каникулы, вспоминала, как ее дядюшка ходил по дому и участку и радостно восклицал: «И это тоже мое?» Его, его. Рачительного хозяина. У Нельсона теперь новые заботы.

Обнести пруд металлической сеткой, ведь Горация может упасть в воду. Купить книги по фермерству. А овцы? Какая трава им нужна? Столько дел, столько дел!

Иногда он ездит в Лондон. Не с Эммой, а с лордом Гамильтоном. Сэр Уильям отправляется в музеи или картинные галереи, а Нельсон – тоже к художникам. Позирует для новых портретов. Маленькая, невинная страсть. Еще они, теперь уже втроем, периодически совершают «почетные туристические туры» по Англии. Герою нации везде рады, его спутникам… Тоже, наверное.

В Ворчестере их приглашают на местную фарфоровую фабрику. Один из мастеров оставит воспоминания об этом визите. «Нельсон показался мне очень усталым. На его единственную левую руку опиралась леди Гамильтон, явно довольная приемом, который оказали ее спутнику. Затем появился и немощный старик, сэр Уильям Гамильтон».

Наступит момент – и сэру Уильяму надоест играть в эти игры. Плохое здоровье? Остатки самоуважения? Привилегия старости?

Конец истории об одном из самых знаменитых «любовных треугольников»… Пора и нам разобраться с геометрией.

Выглядит все, с какой стороны ни посмотри, диковато. И это тот отнюдь не попутный ветер, который всегда будет дуть в «паруса памяти» об адмирале Нельсоне. Ответ «всех троих все вполне устраивало» – неправильный. Совсем. Сейчас мы поймем почему.

«Устраивало» в полной мере только Эмму. У нее свои представления о морали. Как у человека, твердо усвоившего чуть ли не в детстве, что мораль и успех – вещи несовместимые. Замечу, что даже те биографы леди Гамильтон, которые относятся к ней с явным сочувствием, никогда не говорят о том, что у Эммы были какие-то принципы. Хотя один принцип у нее имелся – брать от жизни все. Отдавать для этого тоже все. Что могла и умела. Так делают многие, не стоит слишком уж осуждать Эмму.

И современников, и потомков должен волновать только один вопрос – любила ли она Нельсона? Любила, да. Но Эмма все равно законченная эгоистка. В ее любви есть расчет. Всегда. И вот что у меня отбивает всякую охоту ее жалеть. Судьба ведь у Эммы будет трагическая, а все равно – не жалко.

Она манипулировала Нельсоном? Так адмирала тоже не стоит жалеть! Он ведь не то что любил Эмму, он ее боготворил. И в пресловутом «любовном треугольнике» Эмма – центральная фигура. Вся конструкция могла рухнуть только в том случае, если бы одна из сторон треугольника вдруг взбунтовалась бы. Нельсон, по понятным причинам, был на такое неспособен. Казалось, лорд Гамильтон тоже. Однако же именно он сделал то, чего никто, и прежде всего Эмма, не ожидал.

«Я достиг возраста, когда человек нуждается в покое. Когда я женился, то вполне отдавал себе отчет в том, что придет время, и я стану дряхлым стариком, а моя жена будет еще в самом расцвете красоты и энергии. Это время настало, и мы должны постараться сделать так, чтобы хорошо было нам обоим.

…Я твердо решил впредь избегать всех тех глупых недоразумений, которые в последнее время случаются слишком часто и отравляют нашу жизнь. Если мы впредь не можем мирно жить вместе, нужно спокойно и честно разойтись. Но мне кажется, учитывая, что жить мне осталось недолго, было бы лучше свыкнуться с уже имеющимися болезнями, чем искать новые… Сейчас не время валять дурака и заниматься пустяками. Твои дарования и превосходные качества мне известны, и я восхищаюсь ими, но я вижу и твои недостатки, да и своих не скрываю. Так давай же, ради Всевышнего, будем выдержанны и терпеливы».

Настоящий бунт на корабле! Терпеть и дальше лорд Гамильтон не собирался. Прозвучит странно, но сэр Уильям тоже любил Эмму. Полагаю, именно это – главная причина того, что он мирился со своей совсем незавидной участью. Он терпел долго, а потом у него просто не осталось сил.

Он уехал из Мертона и снял квартиру в Лондоне. Возможно, лорд Гамильтон испытал что-то вроде облегчения. Ему больше не нужно притворяться!

И вся история с завещанием сэра Уильяма, о которой так любят вспоминать поклонники Эммы, она ведь довольно простая. Лорд Гамильтон сделал то, что хотел. Все оставил племяннику, тому самому Чарльзу Гревиллу, который когда-то «уступил дяде» Эмму. Самой Эмме – весьма незначительное содержание. Не благородно? А много ли вообще его, в истории с «треугольником», благородства?

…Считается, что немецкий писатель Генрих Шумахер очень добросовестно относился к написанию исторических романов. Изучал источники, работал в архивах. Но писателя в нем гораздо больше, чем историка. Как Дюма, только таланта гораздо меньше. Леди Гамильтон он посвятил две книги, и они – наиболее популярные из его произведений.

С воображением у Шумахера все в порядке, достоверность многие подвергают сомнению. Я среди многих. Хотя Шумахер, на мой взгляд, сделал почти невозможное. Собрал «желтые краски» всех оттенков и создал почти романтический образ. Искусство, нельзя не признать.