Глава третья

Что такое настоящее счастье?

Нельсон еще был в районе Ла-Манша, когда он получил это письмо от лорда Гамильтона: «Уже несколько дней прошло, как мы поселились в доме вашей светлости… Я довольно давно живу с нашей дорогой Эммой. Знаю ее достоинства, могу судить и об уме, и о сердце, которыми Всевышний наградил ее. Но только моряк способен предоставить прекрасной женщине право выбора и благоустройства дома, даже не видев его».

Как-то по-особенному здесь прозвучало «наша дорогая Эмма». Намекнул сэр Уильям, что она, конечно, «наша», но теперь больше «ваша». Нельсон не смутился. Его, напомню, «треугольник» не сильно смущал. И к лорду Гамильтону он действительно относился как к другу. Беру на себя смелость утверждать, что и сэр Уильям воспринимал его так же. Почти. С «нашей Эммой» все уже не столь однозначно. Они во всем и со всем разберутся. Как раз там, в Мертон-Плейс. В доме, который Эмма готовила к приезду Нельсона.

…Двухэтажное здание в неоклассическом стиле построили в самом конце XVII века. С тех пор Мертон-Плейс сменил немало владельцев и пришел в запустение. Нельсону пришлось вкладывать деньги и в ремонт, и в обустройство земельного участка. Деньги – Нельсона, заботы – Эммы. Можно, конечно, подшучивать на тему ее дурновкусия, но работу Эмма провела серьезную.

Учла все мелочи! Нельсону хотелось жить, как он сам говорил, на «ферме»? В Мертон-Плейс есть разная живность. Куры, свинки… Маленькая Горация любила возиться с ними. Ее, правда, привезут в новый дом лишь после смерти лорда Гамильтона. Сэр Уильям увлекся рыбалкой? Пруд расчистили, расширили, запустили в него рыбу. Лорд Гамильтон внес свою лепту. Посоветовал, какую лучше. Чтобы и друг друга не съедали, и их самих можно было подавать на ужин. Пруд Эмма назвала «Маленьким Нилом». Нельсон даже посмеялся.

Дом большой, одних спален пятнадцать. За стол едва ли не каждый день садится не меньше двадцати человек. Родственники Нельсона, соседи, гости из Лондона. Эмма чувствует себя настоящей хозяйкой! Она счастлива. Нельсон – тоже. Он хотел покоя, он его получил.

Что-то его беспокоит? Не без того. Здоровье, например. Зубы стали ныть. Еще что-то… ноет. От приезжающих к нему в гости адмиралов и капитанов Нельсон не скрывает, что крайне недоволен сложившейся ситуацией. «Да, сейчас у нас мир, но я по-прежнему считаю, что место французов – в аду». Временно удалившийся от дел Уильям Питт Младший знает о настроениях адмирала. Он никогда не испытывал особой симпатии к Нельсону, но сейчас они союзники. Питт поддерживает адмирала и даже приглашает его на обед. Нельсон под благовидным предлогом не пойдет.

Может, позвать Питта в Мертон-Плейс? Нет. Относительно гостей у Нельсона есть позиция: «Еда у нас будет, может, и не изысканной, зато вино хорошее. Для друзей двери всегда открыты, но ни для кого из “великих”. Их не будет в нашем доме! Ненавижу их всех…»

Что это он так разозлился? Нельсон очень тяжело переживал свой «булонский провал». Из-за неудачи, из-за смерти в бою своего любимого адъютанта Паркера, но главным образом – из-за кампании в прессе. Неслучайной, конечно. Почти все радуются долгожданному миру, в такие дни не любят «ястребов». А Нельсон – самый настоящий «ястреб», да еще и оконфузившийся. Как над таким не посмеяться?

Аристократической сдержанностью адмирал никогда не отличался. Отвечать шуткой на шутку, пусть и злую, категорически не умел. Нельсон предпочел обидеться. И нашел «внутреннего врага» в лице лордов Адмиралтейства.

Спору нет, нигде в столь концентрированном виде у Нельсона не было столько недоброжелателей, как в Адмиралтействе. Отчасти он сам в этом виноват. Характер у Нельсона скверный, приказы он нарушает часто. Его скандальная связь с Эммой Гамильтон тоже мало кому нравилась. Однако сам Нельсон считал себя в каком-то смысле защищенным. И добытой им славой, и тем, что «первые лорды» относились к нему в целом неплохо. Как, скажем, Джордж Спенсер.

Когда Адмиралтейство возглавил его старый друг Сент-Винсент, Нельсон посчитал, что ему теперь вообще не о чем беспокоиться. Сент-Винсент, кстати, пригласил на работу в Адмиралтейство и Нельсона, но адмирал отказался. Тогда Сент-Винсент позвал к себе одного из любимых капитанов Нельсона, Томаса Трубриджа. С этого, пожалуй, все и началось.

Когда-то разозленный очередным своеволием Нельсона Сент-Винсент имел неосторожность сказать, что Трубридж, дескать, талантами ничуть не уступает Нельсону. Нельсон запомнил. В детали истории о том, как поссорились Горацио Нельсон и Томас Трубридж, вдаваться не будем. Скажем лишь, что поводы для обиды на Трубриджа у Нельсона были. Не столь уж значительные, но адмирал обиделся всерьез.

В письмах к Эмме (к кому же еще) он своего бывшего любимца не щадил: «Может быть, он не помнит, благодаря кому получил медаль за Нил? Благодаря кому он вообще стал известен? Он забыл, кому обязан своими титулами, званиями и наградами? Кто обеспечил ему все это? Нельсон. И вот благодарность. Видит Бог, я прощаю его, но забыть не могу».

По правде говоря, «проступки Трубриджа» совсем не из тех, про которые стоило не забывать, но Нельсон – человек настроения. А настроение у него после Булони скверное. По мнению Нельсона, Адмиралтейство должно было защитить его от нападок. Сент-Винсент и Трубридж считали, что у лордов есть дела поважнее. Есть, хотя программа реформ флота, предложенная Сент-Винсентом, окажется отнюдь не успешной. Нельсон, кстати, злорадствовать не станет.

Адмирал человек обидчивый, но с обостренным чувством справедливости. Находясь в отпуске, он не пожалеет ни сил, ни времени на то, чтобы добиться достойного вознаграждения для участников битвы при Копенгагене. Власти действительно не считали ее «славной победой», а потому и повели себя странно.

Обычно особенно щедрым на разного рода награды был Лондон, столица страны. Речь не про деньги, а про всякого рода «почетные звания», шпаги, цепи и т. д. Совсем не пустяк, по мнению Нельсона. Равно как и более чем скромные мероприятия по поводу победы при Копенгагене.