Похоже, мысль все же допускал. Хотя в основном – страдал. В том числе из-за того, что врачи велели ему… писать как можно меньше писем! У Нельсона возникли проблемы с поврежденным глазом. Он просит Эмму достать очки с зелеными стеклами и причитает: «Сколько суеты из-за моих болячек!» Суета есть, весь флот знает про глаз. Он этим скоро воспользуется.

«Время – наш лучший союзник. Я надеюсь, оно не подведет нас, как подвели все другие союзники». Одно из писем лорду Сент-Винсенту. Нельсон постоянно напоминает начальству, что в море нужно выйти как можно скорее. Паркер не торопится. Повод есть серьезный! Хочет подождать, пока его молодая супруга проведет свой первый бал. Что? Эскадры противника могут объединиться? Несколько дней погоды не делают. Нельсон вышел из себя и отправил гневное послание Сент-Винсенту. Первый лорд Адмиралтейства понял, что пора вмешаться. 13 марта 1801 года флот наконец покинул Ярмут.

В море вышли, направление – Балтика, а с кем воевать? Незадолго до начала похода Нельсон писал: «Я смотрю на Северную лигу как на дерево, в котором Павел составляет ствол, а шведы и датчане – ветви. Если мне удастся добраться до ствола и срубить его, то ветви отпадут сами собой…»

Вполне логично. Адмиралу возражали – стоит ли воевать с Россией, оставляя фактически в тылу корабли других противников? Резон тоже есть.

Расклад сил выглядел примерно так.

В составе английского флота – 18 линейных кораблей и еще 35 других судов меньшего размера. У русских на Балтике порядка 30 линейных кораблей, из них полностью готовы к бою лишь 20. У шведов – 11, у датчан – 10. Если бы союзники объединились, получалась мощная сила. Потому Нельсон так и торопился.

Но вот что поразительно. Возможное численное превосходство противника адмирала совершенно не смущало. Никогда. «Мы обрушим на наших северных недругов град ядер, который подтвердит господство на морях дорогой нашему сердцу отчизны. Это господство наше, и все дьяволы ада не отнимут его у нас…»

С таким настроением никакой враг не страшен, однако лорды Адмиралтейства все же побаивались. Они ведь принимали не только военное, но и политическое решение, а в политике неожиданности – хуже шторма на море.

Кто мог предугадать убийство Павла I в Михайловском замке? Можно сколько угодно рассуждать о причастности англичан к заговору, но вряд ли они принимали в расчет успешный государственный переворот в России. Причем как раз в момент начала похода!

Прогнозировать очередной приступ болезни короля Георга III было, конечно, проще. Однако король заболел серьезно и в самый неподходящий момент, когда шло формирование нового правительства. Процесс затянулся, с датчанами вели дипломатические переговоры, инструкции составлялись в обстановке строжайшей секретности.

Согласно легенде, секретные пакеты вскрыли уже в море. Датчанам – 48 часов отсрочки. В случае отказа от предложенных британским правительством условий – атаковать. После «принуждения к миру» идти к Ревелю и «разобраться с русскими», затем – Швеция. Приказ подписан самим королем. Вперед!

Без сильного шторма (с Нельсоном по-другому не бывало) не обошлось. Однако 19 марта корабли добрались до Дании. Пора начинать «переговорный процесс». Дипломаты, вообще-то, его уже закончили. Дания отказалась принимать английские условия.

Но инструкция есть инструкция. Нельсон хотел сам отправиться на переговоры, на боевом корабле. «Тогда бы датчане видели наш флаг всякий раз, когда поднимали голову». Паркер выделил скромный фрегат с «переговорщиком». 48 часов не понадобилось. Датчане сказали «нет».

А ветер-то благоприятный, Нельсон предлагает напасть на датчан немедленно. Паркер не торопится. Более того, даже не отдает приказ подойти как можно ближе к Копенгагену.

Нельсон делает нечто совершенно для него нехарактерное – пытается наладить отношения с Паркером. Его матросы выловили отличного палтуса, Нельсон отправляет его в дар своему начальнику. Паркер приглашает Нельсона на ужин, тот не отказывается. О чем они беседовали «за палтусом», догадаться нетрудно. Паркер, надо отдать ему должное, хотя бы задумался.

Через пару дней он снова приглашает Нельсона к себе и задает ему простой вопрос – есть ли у адмирала план? Есть, конечно. Атаковать, и немедленно! Когда у Нельсона были другие планы? Паркер колеблется. Торопиться с обвинениями в чрезмерной осторожности не стоит. Паркер по-своему прав. В приказе короля не одна, а целых три задачи. Что если потери окажутся значительными? Забегая вперед, скажем, что Паркер опасался совсем не зря…

Нельсон из последних сил, но – терпит. Пишет Паркеру письмо, в котором пафос соревнуется с лестью:

«Немногим британским офицерам выпадала такая судьба, ведь от вашего решения зависит репутация нашей страны в глазах всей Европы: она или будет потеряна, или поднимется на невиданную прежде высоту. И я повторяю: никогда еще нашей стране не была так нужна победа ее флота, как сейчас! Вашей главнейшей заботой как главнокомандующего должно быть разрушение планов противника. Это прославит нашу страну и собьет спесь с ее врагов. И если то, что я предлагаю, сможет хотя бы немного помочь вам принять верное решение, – я к вашим услугам!»

Просто дипломат. Как уговаривает! Нельсон совсем скоро продемонстрирует, что и в дипломатическом искусстве он уже поднаторел. План действий, однако, тоже есть. Неплохой и очень смелый. В конце письма так и написано:

«Кто-то посчитал бы это очень смелым, но я уверен, что подчас самые смелые меры оказываются самыми надежными, а наша страна ждет от своего флота хорошо продуманных и решительных действий».