Как говорили матросы, «получили трупы вместо золота». Понимал ли Нельсон, что это он, по сути, главный виновник трагедии?

Понимал, тяжело переживал гибель матросов и офицеров и все равно пытался оправдаться. «В то время как успех покрывает множество промахов, его отсутствие скрывает величайшую храбрость и достойное поведение».

Парадокс заключался в том, что от жесткой критики и, возможно, тщательного разбирательства Нельсона спас его прежний успех. Между триумфом Сент-Винсента и трагедией Тенерифе – всего несколько месяцев, эйфория еще не успела пройти. Нельсона в итоге «простят», но сразу после потери руки он был готов к тому, что потеряет много больше.

Первое письмо, написанное левой рукой, еще на борту «Тезея», адмиралу Джервису:

«Я стал обузой для друзей и ненужным родине. Оставляя службу под вашим командованием, я становлюсь мертвецом для всего мира, я стану невидимкой… Однорукий адмирал никому не нужен, и чем скорее я окажусь в каком-нибудь домике и уступлю свое место более достойному…»

Джервис расстроен. Он готовит фрегат для отправки Нельсона в Англию и принимает шатающегося от слабости адмирала на борту флагмана. Нельсон опять повторяет историю про «никому не нужного однорукого адмирала». Джервис говорит, что для адмирала гораздо важнее голова.

«Горацио, любой опыт это – опыт. Теперь вы будете нужны родине еще больше… и я буду ходатайствовать перед Адмиралтейством, чтобы вас оставили в прежней должности…»

Успокоил. Впрочем, ненадолго. Уже в Бате он высказывает Фанни и отцу сомнения в том, что ему удастся скоро вернуться на флот, да и вообще – вернуться. И рана, рана… Не перестает болеть! Нельсон капризничает и убеждает жену – она, а не врач, должна делать ему перевязки. Фанни не сильно обрадовалась, но – научилась. Ее поведение безупречно, Нельсон потом скажет, что она его спасла. Джосайя спас, Фанни спасла, а совсем скоро адмирал… Впрочем, не торопим события.

…Зачем мы торчим в Бате? Неужто здешние воды помогут с моим недугом? Нельсон настаивает на переезде в Лондон, к столичным врачам и… поближе к Адмиралтейству. Фанни только рада.

Звезды медицины (на то они и звезды) говорят Нельсону – само должно пройти, потерпите. Разумно. Так в конце концов и случится. Пока приходится терпеть. К счастью, у Нельсона много разных дел. Получить почетное гражданство, оформить пенсию, сходить в Геральдическую палату насчет герба, художникам попозировать. В Адмиралтейство он ходит как на дежурство – утром, каждый день.

Разумеется, Нельсона пожелал увидеть и сам король Георг III. На прием в Сент-Джеймсский дворец адмирал отправляется в сопровождении брата Уильяма и одного из своих любимцев, капитана Эдварда Берри. «Безумный король» вполне себе в уме и отличном расположении духа. С зорким глазом и грубоватым юмором:

«Эй, да я смотрю, у вас нет правой руки, Нельсон!»

Нельсон показывает на капитана Берри:

«Вот он теперь моя правая рука».

Непродолжительный обмен шутками, Георг говорит Нельсону, что «страна нуждается в нем». Нельсон доволен.

Леди Спенсер, жена первого лорда Адмиралтейства, впервые увидев Нельсона, ужаснулась: «…Он казался таким больным, что на него тяжело было смотреть. Странного вида, можно было подумать, что он слегка не в себе. Однако, заговорив, он сразу обнаружил блестящий ум».

Горацио Нельсону почти сорок. Теперь он точно такой, каким останется в памяти потомков. Уже практически седой. Раненый глаз подернут голубоватой пленкой. Пустой рукав, приколотый к груди. Глубоко запавшие щеки. Он ведь и в боях, и из-за цинги еще и много зубов потерял. Нельсон об этом помнит, и когда улыбается – поджимает губы. Улыбается он редко и почти никогда не смеется. Таким он вернется на службу и обретет величайшую любовь в своей жизни.

…Дату эту он запомнил навсегда. 28 ноября. Злосчастная лигатура выходит из раны, все, боли больше нет. Нельсон стремительно идет на поправку и говорит домашним: «Я готов трясти своей культей перед любой медицинской комиссией!» Однорукий адмирал возвращается на флот!

В декабре 1797 года Нельсон оставляет записку священнику церкви Святого Георгия на Ганноверской площади: «Офицер желает поблагодарить Господа Всемогущего за свое полное выздоровление после тяжелого ранения, а также за дарованные ему многочисленные милости».

«Офицеру», конечно, стоило бы поблагодарить не только Бога, но и вполне конкретного человека. Генерала Бонапарта.