702

Там же. С. 50.

703

См., напр.: «Ф. Н. Глинка… но что я скажу о нем? Вы знаете, как благоуханны цветы его поэзии» (В. Г. Белинский, «Литературные мечтания») (Белинский. I: 75); о поэзии И. С. Аксакова: «Ваши стихи имеют все качества поэзии, кроме того тонкого, неуловимого – того запаха, которым дышит, играя, счастливая и свободная жизнь» (Тургенев П. II: 138); о поэме Н. П. Огарева: «Мы с Толстым уже три раза упивались этим нектаром» (ТП 3: 73); о поэзии Я. П. Полонского: «От его стиха дышит ароматом поэзии, тогда как стихи других – большею частью увядшие, безуханные цветы; (Аксаков К. С. Эстетика и литературная критика. С. 204). Ср. с отзывом Н. В. Гоголя о прозе М. Ю. Лермонтова: «Никто еще не писал у нас такой <…> благоуханной прозой» (Гоголь Н. В. Полное собрание сочинений. Л., 1952. Т. VIII. С. 402), отзывом Некрасова о повести Тургенева «Фауст»: «Целое море поэзии могучей, благоуханной и обаятельной вылил он в эту повесть из своей души» (XIV-2: 27).

704

Ср. с мнением Ю. К. Арнольда, который пишет, что Ф. А. Кони в первом водевиле Некрасова «исправлял куплеты, снабжая их солью легкого остроумия, в чем именно, по правде сказать, у музы г. “Перепельского” оказался не малый недостаток» (Воспоминания Юрия Арнольда. Вып. II. С. 187). Белинского восхищала «злость» и «ядовитость» критики Некрасова; В. П. Боткин находил ее «остроумной». М. Т. Лорис-Меликов отзывался Н. А. Белоголовому о Некрасове, что еще в юности тот «отличался большим остроумием и наблюдательностью» (Белоголовый Н. А. Граф Михаил Тариэлович Лорис-Меликов // PC. 1889. № 9. С. 600). Расхождения во мнениях наводят на мысль о недостаточно осмысленных различиях между юмором, иронией и сарказмом.

705

Мельгунов Б. В. Некрасов-журналист. С. 22.

706

Скандально резкая публичная характеристика Сенковского, вызвавшая осуждение среди литераторов, была дана Л. В. Брантом в его романе «Жизнь, как она есть»: «Он воображает себя первым остроумником в мире, колким сатириком и в этом счастливом убеждении, которое, по обыкновению, разделяется несколькими дураками, беспрестанно издевается над всем и всеми, вечно шутит и смеется. Сначала он привлекал к себе толпу, падкую на фарсы; но скоро, увидев в нем пустого гаера и шарлатана, она отступилась от него и заклеймила его прозвищем уличного шута, каким прозвищем он, впрочем, гордится, по-видимому. <…> он <…> прибегает ко всевозможным наглостям и пошлостям, чтобы только снова приманить к себе толпу, – но, увы, всё напрасно, всё невпопад уже! Толпа равнодушно проходит мимо, не смеется более даже над ним самим, потому что, наконец, он стал ей не смешон, а жалок…» (<Брант Л. В.> Жизнь, как она есть. СПб., 1843. С. 112–114).

707

Дудышкин С. С. Сенковский – дилетант русской словесности // ОЗ. 1859. № 2. Отд. I. С. 451–484.

708

Там же. С. 482, 483.

709

«С вопросом об основном значении фактического материала в фельетоне тесно связан вопрос о личности фельетониста, как она дана в фельетоне. Фельетонист у нас все больше и больше перестает быть неким “конферансье”, ведущим живую, и как бы беспрестанно реагирующую на реплики слушателей, тираду, conferancier в постоянных отступлениях и перебоях утверждающего свое живое существование. Фельетонист всегда был личностью полубутафорской – был привычной, наиболее удобной и безответственной мотивировкой скрепа частей фельетонного текста» (Журбина Е. И. Новый бытовой фельетон в газете ⁄⁄ Фельетон. С. 34).

Ср. замечание другого автора в том же сборнике о характерном «личностном тоне» (Там же, с. 37) фельетониста с замечаниями о «гаерстве» Сенковского: «В фельетоне <…> говорится “улыбательным” тоном о самых обыденных предметах, как и о серьезных вещах, делая их в этом виде более доступными и приемлемыми для широких масс читательства» (Шкловский В. Б. Фельетон и эссэ // Там же. С. 78).

Ср. с цитатой из статьи И. И. Панаева (1847), которую приводит Ю. Г. Оксман во вступительной статье к сборнику «Фельетоны сороковых годов»: «“Что такое фельетон?” – спрашивал И. И. Панаев в “Современнике” 1847 года и, ориентируясь на тот вариант нового жанра, который культивировался у нас школой барона Брамбеуса, отвечал: “Это болтун, по-видимому добродушный и искренний, но в самом деле часто злой и злоречивый, который все знает, все видит, обо многом не говорит, но высказывает решительно все, колет эпиграммою и намеком, увлекает и живым словом ума и погремушкою шутки”» (Оксман Ю. Г. От редактора // Фельетоны сороковых годов. М.; Л.: Academia, 1930. С. 6–7).

710

СП. 1843. № 101. Мая 8. Смесь. Журнальная всякая всячина. С. 403.