— Отто, — представился он, когда мы усаживались на траву. Он сел напротив меня, чтобы мы могли видеть, что творится за спиной друг у друга, и при этом предложил мне следить, не проявляет ли кто-либо к нам повышенного внимания. Беседа длилась менее часа, но уже через несколько минут стало ясно, что ко мне обратились с предложением работать на одну из советских специальных служб, хотя мой собеседник и не называл вещи своими именами. Отто продемонстрировал знание того, чем я занимался в Вене, и в целом одобрил мое намерение вступить в компартию. Он, однако, высказал предположение, что я мог бы добиться больших результатов на ином поприще. Вступив в партию, я стану одним из многих. Любую работу в рамках партии в состоянии сделать — хуже или лучше — кто угодно другой, независимо от моего вступления. Я же, с моими возможностями и способностями, вполне пригоден для работы, которую далеко не всякий может выполнять.

Отто, конечно же, льстил мне, и, вероятно, сознательно. Говоря о моих возможностях и способностях, он имел в виду мою принадлежность — по происхождению — к средним слоям британского общества и мое воспитание. Но он не очень-то напирал на эти обстоятельства, прекрасно понимая, что никакие лестные слова не идут в сравнение с самим фактом вербовочного подхода. Ведь это означало, что за мной наблюдали из сфер, где принимают «действительно важные» решения, и там было сочтено, что меня следует «пасти».

Мой собеседник перешел к политическим проблемам. Он говорил о подъеме фашизма в Европе, об опасности, исходящей от Японии на Дальнем Востоке, и о двусмысленном отношении к этому западных демократий. Крайне важно находиться в курсе того, что происходит в разных областях политики. Человек, известный своими коммунистическими убеждениями, никогда не сможет узнать реальную картину. А выходец из буржуазии, вращаясь в кругу себе подобных, — сможет. Окольными путями Отто подвел меня к мысли, что я просто обязан принять его предложение. Он признал, что на тот момент оно может показаться мне неопределенным — детали я узнаю позже, — в зависимости от реальных обстоятельств, времени и места. Задолго до конца его монолога я принял решение согласиться.

Но как только я сказал об этом Отто, он пошел на попятную. На этой стадии он не ожидает от меня окончательного ответа. По его словам, ему самому, прежде чем продолжить контакт, надо отчитаться о нашей беседе. А тем временем, добавил он достаточно жестко, «и вам предстоит обстоятельно все обдумать». Наверное, лучше воспроизвести его слова в прямой речи, хотя я и не ручаюсь за точность.

— Прежде всего, — сказал он, — нам известно, что вы не пасуете перед опасностью. Но мы опасность не любим. Мы любим надежность. Нам не нужны разоблаченные люди. Иногда мы можем дать вам то или иное опасное поручение, но при этом будем настаивать, чтобы вы выполняли его с соблюдением максимальной осторожности. Наш первейший принцип — безопасность, а это может оказаться на практике ужасно скучной штукой.

И неожиданно выстрелил в меня вопросом:

— Как вы восприняли то, что вам пришлось таким окольным путем ехать на нашу сегодняшнюю встречу?

Я ответил, что мне это показалось весьма увлекательным.

— Сколько времени вы потратили?

— Около двух часов.

Он одобрительно хмыкнул, затем бросил на меня острый взгляд и лукаво улыбнулся:

— Посмотрим, что вы скажете после сотого раза.

Отто раскусил меня. Задолго до сотой встречи я был сыт по горло нашим ритуалом соблюдения безопасности. Но по мере того, как шли годы, а я все еще оставался на свободе, я начал укрепляться в мысли, что своим «долгожительством» обязан именно этой рутине.

— Второй момент, — продолжил Отто. — Вы откажетесь от вступления в партию. Более того, вы в максимально сжатые сроки прекратите контакты со всеми друзьями-коммунистами. Об истинных причинах этого они ни в коем случае не должны догадываться, и, наоборот, следует дать им понять, что вы изменили свой подход к жизни и отказались от прежних убеждений. — Он испытующе посмотрел на меня и продолжал уже более мягким тоном: — Мне кажется, это будет для вас самым сложным. Нелегко испытать на себе презрение друзей и соратников. И еще одна проблема — Литци. Мы неоднократно наводили о ней справки и знаем, что она преданный, неутомимый активист. Ей будет трудно от этого отказаться. Обсудите с ней создавшуюся ситуацию и посмотрите, способна ли она принести такую жертву. Поделитесь с ней тем, что я рассказал. В случае если наше сотрудничество получит развитие, мне придется встретиться с ней.

Затем Отто перешел к общей характеристике разведывательной работы.

— Не думайте, что ваша жизнь будет состоять из одних головокружительных приключений. Мы хотим, чтобы вы постепенно добились положения, открывающего свободный и естественный доступ к информации. При этом сбор информации не должен наносить ущерба дальнейшим перспективам вашего использования. И не ожидайте, что вам когда-либо посчастливится сыграть большую роль в нашем закулисном деле. Такое может произойти, но, вероятнее всего, не произойдет. Всеобъемлющая картина событий создается дома, в Центре, путем сведения воедино множества мельчайших кусочков информации. Эти кусочки поставляем мы, «оперативники». Работа эта может быть не менее нудной, чем меры безопасности, о которых мы говорили. Она трудна и требует полной самоотдачи.

Он замолчал и затем, чтобы немного меня подбодрить, добавил:

— Но однажды вы можете обнаружить, что напали на что-то действительно важное. Передать такую информацию приятнее, чем… (он долго подыскивал подходящее английское выражение), чем сорвать большой куш на бирже.

Он весело захохотал, и лицо сразу стало озорным-озорным.

Потом взглянул на часы и снова стал серьезным. Он назначил точное время и место нашей следующей встречи, которая должна была состояться через две недели. Прежде чем отправиться на нее, мне предстояло сверить свои часы с определенными часами на вокзале Виктории и позаботиться о том, чтобы прибыть на встречу точно в назначенное время. Нехорошо, когда человек болтается без дела, привлекая к себе внимание. Затем Отто снова задал мне неожиданный вопрос: