Когда я вижу пьяного, мне вновь и вновь вспоминается этот случай. И в носу начинает пощипывать, будто бы вот-вот снова брызнет кровь.
Увидев лежащего на порожках мужчину со свесившимися руками, я сразу схватилась за нос, а сама отвернулась, чтобы не видеть распростёртого на камнях тела. Но что-то остановило меня. Пройдя немного, я обернулась, и издали, как-бы украдкой, рассматривала мужчину. Одет в поношенный костюм, клетчатую рубашку, на руке часы. Около глаз – огромные синяки, рот полуоткрыт, глубокие морщины на лбу выдают солидный возраст. Около мужчины валялась хозяйственная сумка. Пока я рассматривала его, ещё несколько человек равнодушно прошли мимо. А ветер продолжал ласково трепать его волосы и игриво шуршать кленовыми листьями. У меня был порыв подойти, пощупать пульс, но пересилить себя, свое отвращение к пьяному я не смогла. Так же как все, прошла мимо.
А дома, суетясь на кухне, нет-нет, да и вспомню, как неестественно лежал пожилой мужчина на порожках, как рядом валялась хозяйственная сумка, из которой торчал белый батон. Зачем он мне, этот незнакомый пьяный мужчина? А может, он не пьян, а я прошла мимо? Где же моё сострадание и милосердие?
Я смутно помнила своего отца, мама выгнала его через несколько дней после того случая, когда он расквасил мне нос. Он появлялся в доме ещё несколько раз, тоже выпивши, но я пряталась от него, не принимая ни конфет, ни дешевых игрушек. Я всем своим видом показывала, как он мне противен. И он постепенно исчез из нашей с мамой жизни. Ходили слухи, что женился, перестал пить, появились дети. Но мама сменила квартиру, чтобы отрезать ту, прошедшую в муках жизнь, навсегда. А можно ли изменить прошлое? Из своей безрадостной жизни с отцом я запомнила только окровавленный нос, а из его внешности – только русые вьющиеся волосы, как у того, лежащего на порожках «Медтехники», мужчины. Господи, как мне, уже взрослой и самостоятельной, не хватало в детстве отца! Как я отчаянно завидовала одноклассницам, кого в школу провожал папа. Неужели мужчины, бросающие по той или иной причине своих детей, а особенно девочек, не понимают, что они калечат им будущую жизнь? Но ничего в прошлом уже не изменишь.
Беспокойство не покидало меня весь остаток дня. А когда муж пришёл с работы, я рассказала ему об этом мужчине и попросила сходить к тому месту. Когда мы с мужем подошли к зданию, там уже стояла машина «скорой помощи» и, как всегда на Руси, толпа зевак. Мы с большим трудом пробились к самим порожкам. Санитары укладывали мужчину на носилки. Один из них полез в карман его пиджака и вытащил какое-то удостоверение, наверное, пенсионное. Пока он читал, я спросила другого:
–Что с ним?
–Он мертв.
–Как? – невольно вырвалось у меня.
– Обыкновенно, как все умирают. Возможно, сердечный приступ…
А другой санитар, глядя куда-то поверх толпы, спросил:
– Товарищи, кто знает Колесникова Николая Михайловича?
Сердце мое вздрогнуло и будто оборвалось – он назвал фамилию моего отца.
КЛЮЧИ ОТ СЧАСТЬЯ
Гости расходились шумно, весело, будто и не было перед этим сказано много прощальных слов. Нина собрала своих подруг срочно, надеясь перед отъездом смягчить свою боль, которая сидела так глубоко и прочно, что иногда не было сил дышать. Конечно, она знала, что все эти пустые разговоры, охи и ахи преданных подруг уже ничего не изменят в её жизни, но и одной оставаться в пустой квартире очень не хотелось. За столом, когда пили чай, она ловила себя на мысли, что не слышит, о чём говорят подруги. В голове сидела фраза мужа, брошенная им перед уходом:
– Да ты никогда и не любила меня!
Наверное, после долгих лет совместной жизни он не имел права сказать так. Да, в последнее время их отношения были похожи скорее на отношения соседей по квартире, а не любящих супругов. Дети давно выросли и разлетелись, а они продолжали жить вместе по привычке, сохранив привязанность и боясь признаться в том, что любовь давно ушла. Но ведь она была! Нет, нет, он не имел права так говорить! Эти последние слова звучали в ней снова и снова, и Нина только усилием воли отгоняла их от себя, стараясь вникнуть в суть разговора подружек.
Когда Владимир сообщил о своём решении расстаться с ней, Нина приняла это спокойно. Конечно, внешне. Остаться одной в свои почти пятьдесят лет ей было страшно! Страшно от неопределённости, от неустроенности, от неспособности жить без мужчины. Она относилась к тому типу женщин, которых всю жизнь считают девочками, которым нужна защита и покровительство. Володя был ей не просто мужем, он был отцом, братом, другом, он оберегал её от всех житейских невзгод. Все подруги говорили, что она за ним, как за каменной стеной. И вот всё рухнуло. Чтобы не оставаться в квартире, где всё напоминает об их спокойной, размеренной жизни, Нина решила хотя бы на время уехать. Купила недорогую путёвку, но ещё в тур бюро успела подумать, что впервые летит в одиночестве. Ладно, пусть одна, но только подальше от воспоминаний, от горьких раздумий, от своей никчёмной жизни. Пусть всё останется в прошлом! Подругам об уходе Володи она ничего не сказала. Не вынесла бы их жалости, сочувствия, а может, и злорадства. Не им же одним жить без мужей! Многие их них давно разошлись, некоторые овдовели. А мужу не сказала, что она сегодня уезжает.
Всё, чемодан собран, за девчонками захлопнулась дверь. Они так давно знают друг друга, что и по прошествии стольких лет называют друг друга девчонками. Стареющими девчонками! Даже стало смешно и грустно одновременно. Хорошо, что у неё есть подруги, есть кому поплакаться в трудную минуту. Да и хороших моментов было много. Почему жизнь так быстро пролетела?
Наскоро приняв душ, Нина немного посидела в кресле, его любимом кресле, обхватив голову руками. Наверное, она что-то неправильно сделала, что-то не то сказала, может, и жила совсем неправильно, но разве прошлое можно изменить? Ничего изменить нельзя! Или можно? Она тут же вспомнила об одном деле, которое решила перед отъездом завершить. Когда-то, года четыре назад, у неё была подруга. Талантливая во многих отношениях, но не сдержанная по характеру. Когда-то эта подруга сильно и несправедливо обидела Нину. Как-то сразу по следам ссоры никто не стал делать первый шаг, а потом и вовсе примирение стало невозможным. Так тогда казалось. Но не сейчас, когда у Нины на душе было так горько и пусто.
– Всё, кроме смерти изменить можно, – подумала она и набрала знакомый телефон.