– Бенджамин, – истошно завопил я, бросаясь вниз и рискуя сломать себе шею. – Бенджамин!

Я несся так быстро, насколько только были способны мои немолодые ноги. Далекий собачий лай, казалось, свистел в моих ушах вместе с натужным скрипом пыльных ступеней. Но оглушительнее всего колотилось сердце, настойчиво пульсируя прямо внутри моей головы своими громовыми раскатами.

Каким-то чудом я легко преодолел оба лестничных пролета, ни разу не споткнувшись в темноте, и с внутренним трепетом ликования уже готовился пересечь большой холл, чтобы рвануть прочь из страшного, дьявольского дома.

Однако последняя широкая ступень, противно заскрежетав, внезапно просто растворилась под моими ногами. И я, нелепо взмахнув руками, провалился в кромешную темноту.

Больно ударившись спиной, я рухнул на что-то холодное и твердое. Тут же вскочил на ноги и заметался по сторонам, выставив ладони вперед. Лишь спустя несколько мгновений ко мне вернулся рассудок, и я понял, что могу рассеять темноту карманной зажигалкой, которую купил днем в городской лавке.

Прямоугольник из благородного тусклого металла в моих пальцах вспыхнул колеблющимся оранжевым языком, и я тут же с ужасом осознал, что провалился в подпол старого особняка.

– Бенджамин! – завопил я так громко, что у меня самого заложило уши. – Бенджамин, я в беде!.. Dios me salve!

Выбраться из каменного плена самостоятельно было невозможно. Отвесные стены, покрытые скользким темно-зеленым мхом, уходили ввысь на добрых десять футов, венчаясь наверху изнанкой лестницы, где теперь слегка светлела сквозная дыра.

Обломки нижней доски валялись прямо под моими ногами, и я с неподдельным душевным трепетом осознал, что мог запросто погибнуть, рухнув с такой высоты. То, что я остался жив, да еще и ничего не сломал, казалось настоящим чудом. Ушибленная спина слегка саднила, однако я был так напуган, что почти не замечал этого.

– Бенджамин! – прокричал я снова дрожащим голосом, не дождавшись ответа. – Скотина ты неблагодарная, ты меня слышишь-то?!

Наконец до моего слуха донеслось далекое собачье брехание, и я со вздохом облегчения смахнул со лба катящийся градом ледяной пот.

– Ко мне, Бенджамин, тащись сюда! Date prisa!

Пламя зажигалки хорошо освещало квадратную ловушку, похожую на тайное подземелье. Как я ни старался отыскать в стенах лазейку или потайной выход, напрягая испуганные глаза, мне этого не удавалось. Казалось, что в этот сырой, пропахший плесенью склеп можно было угодить лишь одним способом – рухнув сверху.

Я громко чертыхнулся и обхватил голову руками. Затем поднял глаза вверх и едва не завопил от возгласа ликования. В дыре на лестнице темнела взъерошенная морда пса.

– Бенджамин! – я вытер рукавом выступившие на глазах слезы радости. – Я угодил в ловушку! Тебе придется привести помощь, понимаешь?.. Понимаешь-то, что я говорю тебе?

Он громко залаял, отчего его лохматые рыжие уши заходили ходуном. Затем жалобно завыл, стараясь просунуть в дыру переднюю лапу. Поняв, что он и сам может свалиться вниз, пес забегал кругами вокруг провала, заливаясь яростным лаем.

– Заткнись ты, Бенджамин! – пристыдил я его, взмахнув кулаком. – Мне самому не выбраться из этой чертовой ловушки. Ты должен позвать кого-нибудь на помощь! Поспеши, Бенджамин, не то я умру здесь со страху!.. Ты все понял-то, глупое животное?!

Он ненадолго замер на самом краю пропасти, словно переваривая мои слова, затем громко тявкнул и исчез из виду. Я услыхал, как его когтистые лапы гулко стучат о деревянные перекрытия где-то высоко вверху. А после наступила полнейшая тишина.

Я обхватил свои плечи руками и поежился.

В подполье особняка было гораздо холоднее, чем наверху. Казалось, что от сырых каменных стен веет замогильной стужей. Я с ужасом подумал о том, сколько времени мне придется здесь скоротать. В лучшем случае, пес доберется до города за час. И даже если ему удастся сразу найти доброго человека, что отважится откликнуться на зов бродячего животного, дорога обратно займет еще столько же времени.