– Давай-ка мы сами поищем детективов, Бенджамин. Должно быть, они оба решили вернуться в тот жуткий дом, чтобы снова его осмотреть…

Пес точно не собирался продолжать ночное путешествие по пустым холодным улицам, однако я никак не мог ждать до утра. Чего доброго, я бы снова забыл о том, что по счастливой случайности припомнил, и тогда попросту бы окончательно спятил.

К тому же, мне не терпелось поделиться с детективами своими наблюдениями, ведь я нутром ощущал, что это очень важно.

Поэтому мне не оставалось ничего другого, кроме как молча терпеть катящиеся градом капли на своем лице, быстро семеня по длинному шоссе в направлении чернеющей вдалеке скалы. Там, у ее подножья, сейчас должны были копошиться два полицейских из Вашингтона. По крайней мере, я надеялся на это всей своей трусливой душой.

Путь до оставленного особняка занял гораздо больше времени, чем я рассчитывал. К тому моменту, как мы с Бенджамином свернули на обочину и вышли к размокшей грунтовой дороге, прошло уже не менее часа. Мои зубы громко клацали друг о друга, а в прохудившихся старых ботинках хлюпала грязь, и я уже не раз в сердцах пожалел о том, что не прихватил с собой бутылку с виски, который в эти мгновения был бы весьма кстати.

Мокрые и уставшие, мы наконец дотащились до высокого одинокого здания, однако оно встретило нас черными провалами окон. Казалось, что внутри никого нет, и это наблюдение не на шутку меня расстроило.

– Послушай, – я опустил глаза и погладил пса по загривку. – Ты подожди меня тут, понял-то? А я сбегаю и гляну… Может, детективы исследуют последний этаж, окна-то там закрашены изнутри, отсюда ничего не увидать!

Бенджамин понурил сырую голову и покорно уселся на землю.

На всякий случай оглядевшись по сторонам и с внутренним сожалением отметив, что машины полицейских нигде нет, я все же решительно двинул к темнеющей вдалеке каменной груде, окруженной ветхим частоколом, на ходу стараясь подавить нарастающий страх.

Я понимал, что если не найду внутри детективов, то поход в особняк станет для меня настоящим испытанием. Поэтому я старался не думать о том, с каким ужасом буду бродить по дьявольским коридорам в попытках отыскать две знакомые фигуры.

Однако я даже не представлял себе, как сильно испугает меня мертвый дом. Стоило мне перешагнуть через порог и вдохнуть спертый запах сырости и тлена, витающий под тихими сводами особняка, как сердце внутри моей груди тут же заколотилось, как бешеное.

– Бенджамин! – громко выкрикнул я, прислушиваясь к гнетущей тишине, царящей на первом этаже. – Ты-то еще там?

Услыхав в ответ звонкий собачий лай, я немного успокоился и сделал глубокий вдох.

Все, что мне нужно – это быстро преодолеть лестницу и громко позвать детективов. Мне совсем ни к чему подниматься на последний этаж. Если мне никто не ответит, значит, их здесь и нет. Тогда я живо стащусь вниз, выберусь наружу, схвачу Бенджамина за шиворот, и мы тотчас поспешим домой. Возможно, к тому времени оба детектива уже будут в мотеле, и я наконец сумею с ними поговорить.

Этот простой план воодушевил меня, и первый лестничный проем вскоре остался за моей спиной. Скрипучие древние ступени гулко стонали подо мной, будто встревоженные нерадивым непрошенным гостем, и мне приходилось собирать всю свою оставшуюся храбрость в кулак, чтобы не пуститься наутек. Так жутко мне не было еще никогда в жизни.

Облезлые стены мрачно темнели справа, будто становясь все ближе и ближе с каждым моим шагом. Поэтому, когда мои дрожащие ноги ступили на пролет второго этажа, я решил остановиться. Идти дальше в полном одиночестве было слишком страшно.

– Хорошие люди, – не очень-то громко позвал я, напряженно прислушиваясь к мертвой тишине. – Вы тут?

Я потоптался на месте несколько коротких мгновений, размышляя про себя над тем, что меня бы скорее всего услыхали даже отсюда. Однако пустой дом хранил гробовое молчание, нарушаемое только стуком дождевых капель снаружи.

– Что ж, – сглотнув ком в горле, прошептал я. – Детективов здесь нет, а значит нет нужды и тащиться еще выше… Можно со спокойной душой поворачивать обратно и бежать к Бенджамину. Вот старый пес обрадуется-то!

Я набрал полную грудь воздуха, неловко развернулся на последней ступеньке, громко взвизгнувшей во мраке, и уже занес одну ступню для последнего, решительного рывка вниз. И тут же мой нос уловил отчетливый, уже знакомый запах. Аромат гнилых, будто забродивших в мокрой земле, вишен.