— Какая ты гро-о-зная… — ядовито протянул он.

Рокси вздыбил шерсть на загривке и зарычал громче, а я поудобнее перехватила свое импровизированное оружие.

— Интере-е-сный у тебя защи-и-тник, — почти пропел невидимый собеседник.

— Кто ты? Выходи! — потребовала я.

— А то что? — насмешливо спросил голос.

И, пока я искала достойный ответ, из одного из домов показался парень с увесистым мешком на плече. Осторожно минуя валявшиеся всюду обломки, он направился ко мне. Он ничего не задел, и вроде бы ни разу не оступился, но было заметно, что в его движениях есть некая неправильность, странность. Приглядевшись внимательнее, я поняла, что парень сильно припадал на левую ногу, но это компенсировалось его просто нечеловеческой ловкостью. И если у обычного человека из-за хромоты походка выглядела бы нелепой и дерганой, то этот парень словно танцевал одному ему известный танец. Тех коротких мгновений, что я видела его в движении, хватило, чтобы понять: самые прославленные гимнасты, олимпийские чемпионы по сравнению с ним — просто колоды неповоротливые. Парень, как ртуть, перетекал из одного положения в другое, будто у него было, по крайней мере, в два раза больше мускулов и в три раза меньше костей, чем у любого другого. Я смотрела на него во все глаза, потому что никогда не видела ничего подобного и потому, что это был первый живой человек, встреченный в этом мире.

Парень приблизился и остановился в трех шагах от меня. Рокси напрягся всем телом и зарычал еще громче то и дело срываясь на утробный вой, а я от страха так вцепилась в свою палку, что, казалось, только домкрат смог бы разжать мои пальцы. Парень скользнул быстрым взглядом по зверьку и испытующе уставился на меня.

Он был примерно моего возраста, может чуть старше. Не очень высок — всего на полголовы выше меня — и пугающе худ. Короткие, небрежно обрезанные светлые волосы с ранней сединой торчали во все стороны, как солома. Да и вообще, весь его вид говорил о крайнем истощении: впалые щеки, заострившиеся нос и подбородок, сурово сжатые бескровные губы и большие запавшие глаза с глубокими синими тенями под ними. Сразу всплыли в памяти виденные когда-то фотографии узников Освенцима.

«Как он мог так двигаться?!» — поразилась я. Казалось, это тело не способно не то, что танцевать, но даже просто стоять прямо.

«Голодает он, что ли?» — задумалась я. — «А может, болен? Не заразиться бы».

В следующую секунду я встретилась с парнем взглядом, и все мысли вылетели из головы, осталось только желание убраться как можно дальше. Его глаза были странного цвета сожженной солнцем травы и горели с трудом сдерживаемой яростью и мрачным упорством. Эмоции вызвала не я (иначе сразу бросилась бы бежать с громкими криками), но все равно оставаться рядом не хотелось. Иллюзий, что в случае чего справлюсь с ним, я не питала.

— Эй? Палку-то опусти. Все равно не поможет, — позволив себя рассмотреть, процедил парень.

Возможно. Но с палкой я чувствовала себя увереннее. Не отобьюсь, так хоть врежу пару раз… на память. Однако нападать парень не спешил, а стоять с занесенной дубиной было глупо и, откровенно говоря, тяжело (руки уже начали затекать), поэтому совету последовала.

— Кто ты? — жестко, как на допросе, спросил парень. — Как здесь оказалась?

«Черт!»

Вот этого-то я и не придумала: как отвечать на подобные вопросы, не зная об этом мире совершенно ничего. Ну не выкладывать же первому встречному все, как на духу, в самом деле? Особенно тому, кто выглядит чем-то средним между бомжом и узником концлагеря и явно готов на многое, если не на все.

— Э-э… м-м-м… я… — надеясь выиграть время, замямлила я.

— О-о-очень понятно объяснила, — ухмыльнулся парень и, бросив быстрый взгляд на настороженно притихшего у моих ног Рокси, спросил: — Ты из этой деревни?

Вопрос был простой, на него я вполне могла ответить, не опасаясь выдать себя раньше времени.

— Нет, — помотала я головой.