– Понимаю… – промычал Нильс. – Мы ему уже достаточно помогли.

В доме царили тишина и темнота. После сухой грозы домашняя нечисть не подавала признаков жизни. Щелчком пальцев я зажгла свет и поморщилась: после ночной мглы даже бледная магическая лампа показалась демонски яркой.

– Госпожа Агата, а можно очень личный вопрос? – жалобно протянул Нильс, остановившись на пороге.

– Что еще? – повернулась я к нему.

Со школяра успел слететь чрезмерный столичный лоск. Скажу больше, Нильс выглядел оборванным и ободранным. В прямом смысле этих слов. После боя с колючей малиной поперек левой щеки тянулись длинные царапины, а на грязных брючинах торчали репьи. Я и не догадывалась, что у меня где-то вызрел репейник.

– Где я буду спать? – замявшись, спросил Нильс и почесал обожженную крапивой руку.

– Ты хочешь спать здесь? – удивилась я.

В моем идеальном плане, в котором не было разрушено ни одного дома, сразу после обряда школяр отправлялся по направлению к Круэлу и не занимал место в доме, рассчитанном на одинокую чародейку с нечистью в форме мебели.

В лице Нильса появилась неподдельная паника:

– Но не могу же я лечь на улице.

– Там широкая скамейка возле забора, – любезно подсказала я.

– А как же злой ведьмак?

– Думаешь, он тебя облает и съест? – фыркнула я.

– Он клялся меня проклясть.

– Тогда возвращайся в город. Вряд ли он за тобой побежит, чтобы проклясть.

– Посреди ночи?! – охнул он и схватился за сердце, словно собирался прямо на моем пороге отдать концы.

– В Круэле совершенно безопасно, – уверила я. – Нечисти нет. В смысле, вся нечисть живет в моем доме. А единственное известное мне умертвие обездвижено еще на седмицу как минимум. Ты же доберешься до города за седмицу?

– За седмицу?! – воскликнул Нильс. – Если мне по дороге попадется неизвестное вам умертвие?

– Вряд ли… – скептически покачала я головой, но для очистки совести уточнила: – Тебя учили их упокоевать?

– Было дело, – согласился он.