Чтобы было понятно, зачем нам речевые имиджи, – два слова о том, как я вообще открыла для себя, что это такое, и как меня лично спасло это открытие. Дело в том, что я – трус. Конченый. Больше всего на свете я боюсь разговаривать с людьми. Паническая атака по поводу грядущей встречи с новой группой слушателей – дело привычное до такой степени, что я её уже даже успокоительным последнее время не заедаю. Да, да, я, Наталья Козелкова, диктор Центрального телевидения Гостелерадио СССР, ныне – один из ведущих специалистов русскоязычного пространства в сфере речевой коммуникации, – трус и интроверт, чтоб вы понимали.

Причём пока работаю в кадре – никакой паники, камера – лучший друг (у большинства людей неподготовленных при словах «Пишем!» или «В эфире!» возникает непреходящий столбняк вплоть до паралича речевых центров и хруста шейных позвонков). У меня – вариант обратный, у меня такое состояние было, когда надо было с кем-нибудь вне камеры пообщаться.

Вот этот-то парадокс моей психики и навёл меня на потрясающее открытие, которое и легло, собственно, в основу моей авторской методики эффективной коммуникации. Когда я прикрыта внешним речевым образом (такая Дикторина Дикторовна) – я за ним спряталась, и – «чурики, я в домике»: зритель видит то, что хочет видеть – ту самую Дикторину, моего «аватара», а я уже, за ним спрятавшись, рулю коммуникацией, куда мне надо. Но когда я – это я, голышом практически, со всеми своими страхами и комплексами (киньте в меня камень, у кого их нет!) – тогда я зажимаюсь, как куриная гузка.

Мне, чтобы не зажиматься в живом общении, нужна была какая-то базовая «аватарка» для жизни. Вообще, как вы уже знаете, их конфигурация меняется в зависимости от обстоятельств, но базовый «парадный костюмчик» мне нужен был как воздух. И тут помогла одна моя юная родственница.

Давным-давно купалась – тогда ещё четырёх лет от роду – юная дива в ванне. Ну, не просто так купалась – тогда только вышла диснеевская «Русалочка», и, естественно, девушка в неё и играла. Заскочил зачем-то в ванную мой брат, и именно в этот момент «русалочка», выполняя в ванне какой-то очередной сложный кульбит, от старания пукнула. Брат надел серьёзное лицо и укоризненно поинтересовался: «Деточка! Разве русалочки пукают?!» Четырёхлетняя русалочка мотнула мокрой гривой тёмных волос, вздёрнула носик и тоном английской королевы заявила: «Мы, русалочки, вообще не пукаем». Подумала и добавила – совсем царственно: «Мы, русалочки, таких слов вообще не знаем». Брат рассказывал, что из ванной он вышел, ровно держа спину и чеканя шаг.

С тех пор прошло больше четверти века, но варианта лучше я не нашла. Поэтому, когда мне предстоит какая-то важная коммуникация, через порог на эту встречу я шагаю не раньше, чем надену на лицо выражение «Мы, русалочки…» И у сидящих в комнате сразу выпрямляются спины и подтягиваются животы. Так что мы, русалочки…

Кстати, если кто не помнит определение перекрёстка: «Перекрёсток есть пересечение двух или более проезжих частей на одном уровне, ограниченное воображаемыми линиями, соединяющими взаимно противоположные начала закруглений краёв проезжей части». Круто, да? Мне тоже нравится. Так что с «Маланьей-болтуньей», думаю, проблем возникнуть не должно.