У колодца Ферапонт натянул вожжи, спрыгнул с телеги. Напившись сам и напоив лошадь, хотел было тронуться дальше, но увидел, как из калитки напротив вышел высокий человек с ведрами в руках, и передумал. Выразительное лицо, резкие быстрые движения показались Маякину знакомыми. Мужчина подошел к колодцу, и Маякин узнал Прохоровского.

— Здравствуйте, товарищ начальник, — вежливо поздоровался Ферапонт, с любопытством разглядывая Сергея Прохоровича: очень не вязался облик сурового начальника милиции с мирным видом человека с ведрами.

Прохоровский тоже узнал Маякина и, с трудом скрывая смущение, ответил нарочито веселым голосом:

— Добрый день, председатель, добрый день. Далеко путь держите?

— В Совет, к Бирючкову. Резолюцию везу… э, простите великодушно, запамятовал, как вас звать.

— Сергей Прохорович, — ответил Прохоровский.

— Вот я и говорю, Сергей Прохорович, резолюцию приняли против мироедов всяких, бандитов… А ловко мы тогда бандитов Трифоновского?! Они, дьяволы, хотели нас врасплох застать, ан не вышло!.. А чтой-то вы, Сергей Прохорович, вроде бы как не в себе? Заболели или случилось что?

— Случилось!.. — улыбнулся Прохоровский.

— Ежели помощь какая нужна — скажите! — заволновался Маякин.

— Да что вы, право, какая помощь! Я ведь теперь на фабрике работаю. Вернулся, так сказать…

Маякин удивленно посмотрел на Сергея Прохоровича, силясь понять, как произошло, что такой человек расстался с милицией. «А может, она с ним рассталась?» — неожиданно мелькнула мысль.

— По доброй воле ушли или как? — спросил все-таки Ферапонт.

Сергей Прохорович не хотел отвечать этому хитроватому мужичку.

— Так вышло… Извините, я тороплюсь.

— Ну тогда прощай, товарищ Прохоровский. — Маякин уселся в телегу, подумав: «Всякое дерево в своем бору должно шуметь, на чужой почве никакие корни ствол от бури не удержат».

И всю дорогу размышлял о сложных поворотах в человеческих судьбах.

Бирючков его приезду обрадовался.

— Проходи, председатель, садись. Наслышан о ваших делах. И что сказать могу? Одно только слово — молодцы! А как там Никита Сергеев, как сам?

— Погодь, Тимофей Матвеевич, дай передохнуть, прямо засыпал. — Маякин вытер лоб рукавом когда-то синей, а теперь потерявшей цвет косоворотки. — За Никиту — огромное спасибо! Ежели б не он, и не знаю, как бы один там распределялся.

— То есть как один?