Глава 16

В тесном чулане полно всякой утвари, а вот света почти нет. Поэтому основными глазами здесь становятся руки. Ощупываю предмет за предметом — ищу корзину побольше.

В моих планах сегодня же отправиться в лес за травами, чтобы приготовить порошок и мазь, которые израсходовала на полукровку.

Ингвер уже не раз намекала на возврат долга. Но и без ее намеков мне хорошо известно: готовые снадобья она обычно продает, а вырученные деньги посылает старикам родителям. Те живут на бесплодных, пустынных землях, как и большинство троллей.

Дичи там почти не осталось, даже неприхотливые козы выживают с трудом. Большинство перебивается подножным кормом, не брезгают не червями, ни крысами.

К сожалению, денег для оплаты потраченных лекарств у меня нет. Так что свой долг предстоит возвращать натурой.

Вновь зарываюсь в горшки и плетенки под басовитое ворчание Ксимены. Она стоит за спиной и комментирует все, что я делаю. Ее поторапливания слушать порядком надоело, но в сложившейся ситуации присутствие поблизости служанки — это какая-никакая защита.

Прошлым летом мама устроила ее сына в деревенскую школу, и теперь женщина не против присмотреть за мной из чувства благодарности.

Из-за отчима мне страшно оставаться одной. Особенно, здесь в чулане, где темно и безлюдно… Останься я одна, превратилась бы в идеальную мишень для нападения.

Фрёд, конечно, пообещал меня не трогать, но у меня нет иллюзий на его счет. Я ведь невольно стала свидетелем его унижения. Такое он не забудет и не простит. Его месть мне — лишь вопрос времени. Он, как змей терпелив. Способен долго высиживать в засаде, поджидать свою жертву.

Наконец, извлекаю из кучи плетенок нормальную корзину, сделанную из прочных ивовых веток. Осмотрев, не нахожу в ней ни единого изъяна. Как раз то, что надо!

— Я уже употелась тебя ждать, госпожа Ханна… — Ксимена вытирает рукавом лоб. Бедняжка и правда вспотела. — Ингвер так тебя и описывала: упорная и дотошная. Прямо как Нойме. Та тоже, пока котел не отскребала от всех пятнышек, ни за что не успокаивалась! Пусть судьба ее цветет и благоухает во всех последующих жизнях!

Ксимена шумно вздыхает и быстро машет широкой ладонью перед своим лицом. Так по традиции поступает простой люд при упоминании покойника.

Этот жест меня удивляет. Нойме — последняя из пропавших девяти девушек. Я в числе многих надеюсь, что девушки живы. Всего лишь сбежали в город за лучшей жизнью. Но не успеваю поправить собеседницу, как женщина уже перескакивает на другую тему:

— Не знаешь ли, госпожа, с чего это вдруг хозяин приказал себе выковать железную дверь в спальной? Чем старая дубовая не угодила?

На ее вопросы уклончиво пожимаю плечами. Поверь, Ксимена! Ты вряд ли захочешь это узнать!