При словах Грея руки Хута Букера с огромной мощью сжались вокруг меня, но я не сводила глаз с Грея и Бадди.

— Отойди на хуй назад, — прошипел Бадди.

— Ты заразил мои деревья, отравил моих лошадей, сжег мою конюшню, пытался отнять у меня мою землю. Почему? Я этого не понимаю. Какого хрена ты творишь это больное, дикое, сумасшедшее дерьмо? Что с тобой не так? Выполни для меня хоть одну гребаную просьбу за то жалкое время, что я тебя знаю, и объясни, какого хрена я тебе сделал.

— Как и всегда, Великий Грейсон Коди думает, что все дело в нем, — усмехнулся Бадди.

— Мы с тобой всю жизнь прожили в одном городе, но я тебя не знаю, а ты, бл*дь, точно не знаешь меня, так что не смей говорить обо мне такое дерьмо, — парировал Грей.

Бадди секунду пристально смотрел на него, а затем потребовал:

— Отвали и дай мне пройти.

Бадди неверно истолковал, что Грей, казалось бы, немного успокоился (немного), потому что после его требования Грей положил руку на грудь Бадди и сильно толкнул его в угол. Когда Бадди качнулся назад, Грей толкнул его снова, и Бадди головой ударился о стену.

Грей снова оказался перед ним нос к носу и рявкнул:

— Объясни мне это дерьмо!

— Дело не в тебе! Это ни хрена не имеет к тебе отношения! — заорал в ответ Бадди. — Речь о земле!

Я перестала вырываться и в шоке уставилась на него. Грей отодвинулся на три дюйма и сделал то же самое.

Бадди, однако, теперь сам слетел с катушек и словно обезумел.

Раскинув руки, он хлопнул ладонью по стене дома и начал:

— Сколько я себя помню, дедушка говорил только о земле Коди. А потом отец все продолжал и продолжал, черт возьми, талдычить о ней: «Соседи хорошие, но земля, конечно, чертовски красивая». — Саркастичным и едким тоном он повторял слова, очевидно, своего отца. — И я слушался, выполняя все дерьмовые причуды деда и отца. Они хотели, чтобы я сел на лошадь. Хотели, чтобы я выгребал, бл*дь, дерьмо. Хотели, чтобы я объезжал ограды с работниками ранчо. Чтобы пас скот. Чтобы я загонах боролся с гребаными, грязными, вонючими телятами. Да пошло оно все. Меня это не интересовало. Но волновало ли их это? — Он покачал головой. — Нет. «Ты — Шарп, Бад, прекрати валять дурака и будь чертовым Шарпом». — Снова слова Джеба Шарпа к сыну прозвучали ехидно и с перекошенным лицом. — Он позволил бы мне быть только тем, кем хотел он, поэтому я решил, что буду тем, кем, черт возьми, хочу быть я, и я бы достиг этого, завладев тем, чем он больше всего хотел владеть. Я бы сидел в этом доме на этой земле со своей семьей. Здесь жил бы Шарп, но этим Шарпом был бы я, и отец знал бы, что все это мое, что это я заполучил то, что хотел заполучить он, а до него его отец, а до него отец его отца, это заполучил бы я. Это было бы мое, а не его, и пусть бы он шел на х*й. На х*й.

— Раз это дерьмо правда, тогда какого хрена ты забрал у меня Айви? — спросил Грей.

— Ты нашел девушку, потом бы женился, завел детей, ты — Коди. Если бы у тебя была семья, я бы ни за что не выгнал тебя с этой земли.

Это, определенно, было правдой.

Но Грей, очевидно, не поверил этому.

— Это дерьмо, Бад. Все это чушь собачья. Ты нацелился на меня.