Пришлось отлипнуть от бока Бельшанского, хотя — будь моя воля, я бы и на ручки к нему заползла, лишь бы не видеть пылающих глаз Никиты и не чувствовать волн его бурлящей энергии.

— Настя, — Бельшанский смотрел на меня с непонятным выражением, то ли жалея, то ли пытаясь взглядом предупредить о чем-то, — я понимаю, как тебе сейчас непросто, но Никите ещё хуже. Никакие мои слова не убедят тебя, поэтому я просто скажу, как все будет и прошу поверить мне. Вам с Никитой нужно пожить вместе и решить ваши проблемы.

— Что? — Мне показалось, что я сейчас лопну от злости и шока. — Мне нужно с ним жить? Да я еле сбежала от него, а вы предлагаете вернуться? Он бил меня! Шею погрыз, синяков наставил и чуть не изнасиловал!

— Я тебя не бил! — Никита вместе со своими сопровождающими подобрался ближе, а я крепче сжала ручку сумочки, рассчитывая хорошенько врезать ему и любому, кто ко мне сунется. — И я бы никогда… Настя, прошу поверь мне — я не собираюсь делать тебе больно или причинять вред. Я просто хочу, чтобы мы были вместе.

— Всего лишь? — я нервно ухмыльнулась и взвесила сумку в руке. — А меня ты спросить не забыл? Так вот, мой ответ — нет! Ты меня знаешь, Никит, настаивать не советую.

Высказавшись, я собралась гордо развернуться и уйти, но мне помешал Бельшанский, с этого момента перешедший для меня в клан злейших врагов.

— Стой на месте, Веселова. — Олег Владимирович говорил строго. Именно таким тоном он отчитывал провинившихся студентов, только в чем моя вина? — Ни тебе, ни Никите нельзя покидать территорию стаи. Неуравновешенный волк таких дел натворит, и кому за это отвечать? Ты готова хоронить своих однокурсников? А случайных прохожих? Что ты так смотришь? Приобнимет тебя в своей панибратской манере Кольцов за плечи и все, нет Кольцова. Спросит кто-нибудь, как пройти к аптеке и не дойдет. Не до конца связанная пара, да ещё и в случае неицинированного волка — это страшное дело, и мы не можем допустить, чтобы Никита вышел к людям.

— Так пусть он и остаётся! Я-то тут при чем?! — Вся эта ерунда изрядно подпортила настроение и я, плюнув на субординацию, повысила голос на Бельшанского.

— Ты его пара и он пойдет за тобой в любом случае.

— Я уеду в Москву. — Я продолжала искать аргументы и не могла поверить, что вынуждена оправдываться за свое нежелание находиться наедине с опасным для меня человеком.

— Бедная Москва, — печально заметил Бельшанский и дал отмашку парням, удерживающим Никиту. — Отпустите его.

Больше ко мне Олег Владимирович не обращался и разговоры вести не пытался, зато долго и обстоятельно что-то втолковывал Никите.

До меня долетали отдельные фразы их разговора и то, что я слышала, мне категорически не нравилось, как и поднимающаяся вокруг суета.

Бельшанский инструктировал Никиту насчёт меня, рекомендуя не давить, не пугать и не применять силу, но я не уверена, что Никита его слышал. Все внимание "друга" было всецело моим; жадный взгляд отслеживал каждое движение и даже сбившееся дыхание, когда я пораженно вздохнула, заметив гигантскую кровать, которую несколько парней загружали в подъехавший к дому грузовик. Следом за кроватью туда же отправились несколько стульев, комод, обеденный стол и коробки с вещами.

А затем Бельшанский просто отошёл в сторону и кивком отправил Никиту ко мне, с чем я, конечно, не могла согласиться, но мое сопротивление, ругань и просьбы о помощи оказались никому не важны. Парни, закончив загружать грузовик, разошлись, Бельшанский давно скрылся в доме, а какая-то женщина прошла мимо и даже головы не повернула. Да что же здесь происходит? Разве можно вот так решать за человека и заставлять его делать то, что ему категорически не подходит? Я же не вещь, чтобы принести меня домой и поставить на полку над телевизором. Но, похоже, именно за неодушевленный предмет меня Никита и принимал, так как без уговоров и поклонов запихнул на заднее сиденье легковой машины, сел рядом и даже попытался завести светский разговор о погоде, но я с ним, ясное дело, беседовать не собиралась.

Поэтому всю недолгую, буквально несколько минут, дорогу в машине я молчала и пыталась придумать хоть что-нибудь, но что я могла сделать, когда мою сумку с телефоном отобрали, а саму меня привезли в безлюдное место, где на небольшой полянке между рекой и лесом стояла всего пара домиков.

Из грузовичка уже начали выгружать коробки с вещами, и мы, подъехав следом, остановились.

— Насть… Не обижайся, пожалуйста, и не злись. У нас все будет хорошо, честно. Просто дай мне шанс.

— Я даю тебе шанс оставить меня в покое и прекратить это! — Моей злости не было предела. Ох и ругала же я себя за то, что ничего не рассказала Никитиной маме. Сейчас бы Никитка спокойно пил свои таблеточки в палате с мягкими стенами, а я, перекрестившись, ехала в Москву. Но нет же! — решила пожалеть теть Любу! Меня теперь кто пожалеет? Похоже, никто. — Не трогай меня! Убери руки! Никита, я серьезно!

Несмотря на отчаянное сопротивление, Никита легко выудил меня из салона машины и практически внёс на руках в дом.