— Я сейчас же приеду.

— Поторопись. Долго я не смогу ждать.

Джесс оказалась вдруг перед нортвестернской больницей Мемориал, дорогу ей преградили шеренги разгневанных пикетчиков.

— Против чего вы протестуете? — спросила Джесс медсестер, в частности молодую женщину с короткими светлыми волосами и глубокими ямочками на щеках, которые очень сильно выделялись на лице.

— Против двуличия, — ответила просто женщина.

— Не понимаю, — пробормотала Джесс, перенесясь в следующую секунду в оживленную комнату для медсестер. Полдюжины молодых женщин в накрахмаленных белых шапочках, в поясах для чулок стояли возле стойки, увлеченно разговаривая. На Джесс никто даже не взглянул.

— Я пришла сюда к матери, — крикнула Джесс.

— Вы разминулись с ней, — ответила одна из медсестер, хотя губы ее не шевелились.

— Куда она отправилась? — Джесс повернулась и схватила за рукав проходившего мимо санитара.

Перед ней возникло лицо Грега Оливера.

— Ваша мать ушла, — ответил он ей. — Она пропала.

В следующее мгновение Джесс уже была на улице, где был родительский дом. На углу стоял длинный белый лимузин, мотор работал на холостых оборотах. Джесс наблюдала, как открылась дверца машины, и из нее на тротуар вышел мужчина. Было темно, и Джесс не могла толком разглядеть его лицо. Но она чувствовала, что он медленно приближается к ней большими шагами, чувствовала, что он поднимается по парадной лестнице за ней, протягивает к ней руку. Тогда она открыла дверь и захлопнула ее за собой. Он сильно надавил лицом на сетчатую дверь, его отвратительная ухмылка проступала через ячейки решетки.

Она издала вопль, ее крики пронзили границу между сном и явью, разбудив ее с резкостью будильника. Она вскочила на ноги, как сумасшедшая, размахивая в темноте руками. Где она находилась?

Дон тут же подскочил к ней.

— Джесс, все в порядке, все в порядке! Тебе приснился дурной сон.

Она все вспомнила: вечеринка, вино, Триш, миссис Гамбала, Дон.

— Ты все еще здесь, — с благодарностью произнесла она, опять падая в его объятия, вытирая с лица слезы, перемешанные с испариной, пытаясь успокоить отчаянно колотившееся сердце.

— Глубоко дыши, — посоветовал он. Его голос звучал неровно, сонно: — Хорошо, деточка. Вдох. Теперь выдох. Полнее. Правильно. Получается.

— Мне приснился старый сон, — прошептала она. — Помнишь? Сон, в котором меня поджидает смерть.

— Ты же знаешь, что я не позволю никому причинить тебе зло, — успокоил он ее более твердым голосом. — Обещаю, что все будет в порядке.