Поддавшись порыву, девушка плавным движением соскальзывает с дивана и опускается на колени подле оборотня. Холодные от волнения пальцы осторожно скользят по четким линиям его лица, обводят губы. А ведь еще несколько дней назад она боялась его.

«Как странно» – подумала она.

Чтобы понять Даниэля и что им движет, нужно было уподобиться ему самому. Пожалуй, за это стоит сказать Ларе «спасибо». Узкое человеческое мировоззрение не в состоянии постичь тягость существования демона полукровки.  Даже если бы Даниэль попытался ей как-то объяснить, что не может жить иначе – разве стала Тамара его слушать? Нет. Она замкнулась бы на своих страхах. Он был бы для нее только мучителем, врагом и убийцей.

«Поторопись» – нетерпеливо бьется внутри Лара – «Не забудь про нож»

Тамара отдернула руку от растрепавшихся волос Даниэля и выпрямилась, озираясь по сторонам. Нож отыскался после недолгого обследования письменного стола. Небольшой, складной, но другого не было.

«Подойдет»  – со знанием дела заверила Лара – «Теперь кольцо»

Тамара протянула руку к артефакту и замерла в нерешительности. Ей казалось, что от змеи к зависшей над ней ладонью натянута некая нить, сотканная их темной и враждебной материи.

«А что ты хотела? Весь наш род – это вместилище греха и порока, и артефакт его истинное отражение» – чуть насмешливо процедила сущность.

Дрожащей от волнения рукой Тома взяла кольцо, немного покрутила, рассматривая и нерешительно надела.  Артефакт отозвался пульсацией. Змея заворочалась, как бы нехотя просыпаясь от глубокого сна. Рубины, напитавшись энергией, ярко полыхнули, и Томка зашипела от весьма болезненного укуса.

– Черт, в твоих воспоминаниях это не было так больно,  – пожаловалась она.

«Воспоминания имеют свойство притупляться»

Зажав ладонь, на которой красовалась змея, в кулак Тамара раскрыла дневник Артура на странице с  древними символами и вернулась к мерно сопящему Даниэлю.

«А теперь режь» – холодно приказала Лара.

«А нельзя без этого обойтись?»

«Нет»

«А может?»

«Ритуал требует жертву из крови»

 «Твою мать…»

Томка негнущимися пальцами обхватила рукоять ножа, занесла и тут же опустила.

«Я не могу»