— Просто хотел уточнить. Вы пользуетесь услугами бруклинского «Викториос холинг энд септик»?

— Что-то в этом роде. В наших местах полно их машин. Понятия не имею, из Бруклина они или еще откуда. Пожалуйста, не звоните больше, мне надо укладывать детей.

Он повесил трубку.

— Хочу услышать отчет, — донесся голос из гостиной.

Рэй прошел туда, отец лежал, глядя в потолок.

— Я был там, кое-что нашел. Похоже, это бруклинская компания ассенизации — «Вик», «Викториос сьюридж».

— Местная?

Рэй рассказал ему про карту и звонки:

— Может, стоит сообщить Питу Блейку?

Отец недовольно отмахнулся:

— Рано или поздно он сам разнюхает. К тому же пока ты мало что узнал.

— Я узнал, что дерьмо, скорее всего, из сливных резервуаров, которые обслуживает «Викториос сьюридж».

— Сходи туда завтра, порасспрашивай, разыщи этого парня — Ричи.

— Просто пойти туда?

— Да, просто пойти, Рэй. Найди его, проследи за ним. Я бы сделал именно так.

Рэй изучающе посмотрел на отца. Это лицо моя мать целовала в девятнадцать лет, лицо человека, который патрулировал улицы, в семьдесят втором голосовал за Никсона вместе с большинством американцев, а потом радовался, когда тот подал в отставку; он допросил сотни подозреваемых, наслушался, как они врали и изворачивались; был скверным танцором и умеренным выпивохой, часто ходил на могилу жены, взяв с собой складной стул и приемник, подолгу сидел на кладбище, слушая игру «Янки» и положив руку на могильную плиту.

— Папа, тебе надо побриться.

Отец хмыкнул:

— Пьешь кофе?

— Да.