— А есть причины? — голос юриста стал резким. — Я получаю угрозы, Дина Сергеевна. Поймите, я не за себя боюсь, за вас. Наверху не хотят, чтобы мы лезли в это дело.

И до него добрались. Но я упрямо сжала губы. Чем сильнее они сопротивляются, тем больше мне нужна правда, а под защитой Андрея можно и рискнуть.

— Займитесь этим, — отрезала я.

Звонок юриста испортил настроение. Еще один вечер в одиночестве. Сиреневые сумерки за окном напоминали о нашей первой встрече. Только Эмиль мог меня наполнить и оживить. Избавить от этой тоски. Залечить душу, как залечил тело. Я была слишком слабой для него… но такую он и хотел. Женщина не должна быть сильной, она должна быть любимой. Теперь я без него осиротела — без его тепла, стука сердца. С меня словно кожу содрали заживо и оставили жить, наблюдая, как я задыхаюсь от боли, ору и плачу кровавыми слезами. Словно кто-то себе на потеху вырезал из меня душу, сердце, забрал моего Эмиля…

Я положила голову на сложенные руки. Как же я устала от сверлящей боли в сердце… Когда встречаешь свою любовь, ты не сразу это осознаешь: на небесах не поют, не бьют в колокола, ты не думаешь, что это судьба. К настоящей любви прирастают медленно, постепенно сплетаясь венами и плотью, душами, сердцами и разумом. А когда теряешь, начинаешь понимать, что ранена слишком сильно, слишком тяжело, чтобы пережить его смерть. Да, она меня не убила. Но лишила чего-то важного. Без мужа я чувствовала себя беззащитной. В окружении родителей это чувство погасло, но в Ростове вернулось вновь.

Это внутреннее чувство. Не рациональное. И не избавят от него ни защита Андрея, и ничего в этом мире. Я только в него верила, только за его спиной знала, что все будет хорошо. Он был моим гарантом, моим всем. Моей жизнью…

Позади раздался шорох и я подняла голову. В квартире давно стемнело. В кухню немного попадал свет с улицы, а в коридоре совсем темно.

— Кто там? — пробормотала я, щурясь.

Пульс ускорился, но я не слишком испугалась. Я бы услышала, если бы открыли дверь. Просто померещилось.

Но, обхватив себя руками и ежась, я робко вышла в коридор. Можно было включить свет, но я не сделала этого. Ждала, пока глаза сами привыкнут.

Когда-то вот так я ходила по квартире тенью, прислушивалась к звукам. Стояла за дверью комнаты Эмиля и ловила его дыхание. Я его ненавидела, но этот звук наполнял меня счастьем. Пока жил он — жила и я.

Я знала, что зря жду, но… Сколько нас, кто верит, что видел мужа после смерти, ждет его ночами, молит — хоть на минуту приди… хочу тебя увидеть… Мельком в зеркале, отражением в окне, в страшных снах, но приди. И я тоже молила. Боялась и молила.

— Эмиль, — прошептала я. — Это ты?

Тишина. Я бы его голоса так не испугалась, как этой тишины.

Больше не могу ее выносить.

Позвонила охране и плевать, что уже поздно. В нашей квартире везде призраки, на каждом шагу. Смотрят на меня из темных зеркал, углов, отражений в окнах… Я больше не могла быть одна. Хотелось ее развеять чем угодно: толпой, алкоголем, опасностью. Только не думать, как всем сердцем ждала, мечтала, чтобы умерший муж обнял меня в темноте.

— Едем в клуб, — хрипло сказала я. — Подайте машину!