Смотрела в темноту и было больно за мужа. За его страдания, испытания, что мы прошли вдвоем. Ему снились старые враги. Снилось, что с нами что-то случается. Я-то свою боль выписала на страницах, а он все носил в себе.

Я еще обращалась к своему дневнику. Он помог переварить прошлое, благодаря ему я прошла через боль и попала в будущее. Это были самые сильные чувства, что мне выпали в жизни. Отказаться от них — все равно что выбросить на помойку. Поэтому я их записала. Я закончила рукопись, и теперь она выглядела совсем иначе. Надрыв в эмоциях стал глубже, но спокойнее. Я могла читать это, а внутри отзывалось, но уже не болело. Эмиль забрал рукопись и сказал, что займется изданием. Я не возражала. Однажды он вернулся к старому разговору и спросил, чем я хочу заниматься. Предложил оплатить учебу, карьеру, а я не знала, что выбрать. Произошедшее так меня перемололо, что я себя растеряла, собрала заново, но уже другой — с другими ценностями, опытом, желаниями. Старые мечты потеряли смысл. Мои чувства и то, что я о них писала, были единственным, что вызывало интерес. Идеальное занятие для жены Эмиля: всегда дома и в меру престижно.

Мой двадцать шестой день рождения мы вдвоем отметили в клубе.

С утра у меня было приподнятое настроение. На весь вечер мы вызвали няню. Я выбрала красивое платье, долго сомневалась между красным и черным, но все-таки остановилась на красном. Накрасилась, тщательно растушевала темные тени, чтобы взгляд стал соблазнительным и глубоким, взяла помаду с шелковым блеском. Распустила волосы, сделав легкомысленную укладку. Я очень старалась выглядеть такой же легкой, как несколько лет назад. Мне хотелось, чтобы Эмиль увидел меня такой. Это было странное желание, идущее из подсознания: как будто кошмары отступят, если я напомню, какими мы были. Затем надела кольцо с черным бриллиантом, любуясь, как оно смотрится на руке. Эмиль будет в черном. Идеальное сочетание. Он оценит. Мне так нравилось, как мы выглядим вместе.

В клубе я жалась к мужу и исподтишка смотрела в зеркала. В красном платье на фоне его черного костюма, с разной внешностью, энергетикой, мы были совершенно разными, но дополняли друг друга, как инь и ян. Эмиль увел меня в отдельный кабинет, заказал шампанское и коньяк.

Шампанское было шикарным и весело шипело в бокале. Я уселась на диванчик рядом с мужем, рассматривая лицо и вдруг поняла, что смотрю на него влюбленными глазами. На каждую морщинку, шрам, каждую клеточку… На кайму мрачных губ, серые глаза. На светлые волосы с серебристыми нитями. Он так же рассматривал меня. Звучала музыка с красивым женским вокалом.

— Потанцуй для меня, — вдруг попросил Эмиль, откидываясь на спинку дивана. — Ты красивая, когда танцуешь.

Несколько секунд я таяла под тяжелым взглядом мужа. Он всегда так смотрит, когда хочет меня.

— Ты правда хочешь? — я нерешительно облизала губы. От страха и предвкушения все сжалось внутри.

— Да, маленькая. Ты мне всего раз танцевала.

Девушка пела так, словно любит жизнь, чувства, секс. Голос был полон огня, которого я утратила после той страшной ночи, но в музыке его было так много, что искорка передалась и мне. Слабая. Но она придала смелости делать то, что я хочу. Вместо того чтобы отказать, я плавно провела по плечу Эмиля, медленно вставая. Позволила всю себя рассмотреть — от артистично выгнутой шеи до напряженных пальцев ног.

Господи, впервые за столько лет! Мне было страшно. Я ничего не помнила. Разучилась соблазнительно двигаться. Больше не умела зажигать мужчин. Я лишилась всего в одну ночь: страсть к жизни и к танцу были в том списке. Но барьер, казавшийся непреодолимым, исчез. Я даже не заметила, когда. Это так удивительно… Не знаю, в какой момент все ушло. Жизнь сама перетекла в новую форму и освободила от призраков прошлого. Это так и происходит: однажды и само собой. Незаметно.

Эмиль цепко смотрел на меня поверх стакана с коньяком, когда я встала перед ним. Я начала робко, поманила его взглядом, касаясь пальцами шеи, обернулась вокруг оси и улыбнулась. Танцевать было приятно и немного больно… Из-за воспоминаний, а может быть потому что секс-бомба допела, и следующая песня была лиричной, томной, но с душераздирающим минором. Но тело само вспоминало движения. Они становились смелее, ярче. Я покачивала бедрами, трогала себя за талию и живот, постепенно раскрепощаясь, пока не начала танцевать в полную силу. Эротично изгибалась всем телом, мне хотелось завести его…

И мне это удалось.

Песня заканчивалась. Я подошла ближе, завершая танец. Эмиль откинулся на спину, чтобы дать больше пространства.

— Привет, красавчик, — мои ладони скользнули под пиджак, я гладила тонкую сорочку, через которую ощущались упругие мышцы, и его тепло. — Ты здесь один? Как тебя зовут?

Эмиль рассмеялся, обнажив зубы. Отпил из стакана коньяк, и присев к нему на колени, я начала целовать подбородок в рыжеватой щетине. Там появилась проседь. Но я с наслаждением трогала губами колючие челюсти и шею, тыкалась в губы, пахнущие коньяком, как слепой котенок, пока он не ответил на притязания и мы не слились в горячем поцелуе.

— Моя девочка, — выдохнул он, закончив исследовать мой рот. Эмиль рассматривал мои губы, влажные после него. — Это всё для тебя.

Я улыбнулась, вновь нашла его губы. Он притянул меня к себе с такой страстью, словно мы не целовались, а занимались любовью. Укусил за язык, целуя так глубоко, словно доказывал — моя жена. Каждую ночь доказывал. Знаете, я редко вспоминала… Но иногда меня окунало в чувства из прошлого. Нас так и не сумели сломать. Я не сразу поняла, что нам с Эмилем давало опору все это время — мы опирались друг на друга. Ради друг друга жили, так находили спасение. Даже в то время, когда кроме обид и боли между нами ничего не было. И мы едва не потеряли друг друга, в том числе в чужих объятиях, но все равно остались вместе, связанные жизнью и смертью. Мы без памяти целовались в темноте и нам было хорошо, как в первый раз.

Следующим утром, в воскресенье, мы с Эмилем выбрались на набережную. Я с малышами прошлась вдоль кованой ограды, пока Эмиль рыбачил. Критически осмотрел снасти и несколько раз забросил спиннинг. К своему новому хобби, заведенному по совету врача, он отнесся серьезно, как и ко всему вокруг. Я с удовольствием смотрела на широкоплечую фигуру мужа. Порыв ветра сорвал лист каштана и погнал по мостовой, в этом году они уже в середине лета начали желтеть.