Начало богословской полемики

С открытиями Галилея, несостоятельность Аристотеля становилась все более и более очевидной. Попытки вести дискуссию на научном фронте заканчивались провалом защитников Аристотеля. Но сдаваться оппоненты Галилея не собирались, им было проще заставить ученого замолчать. Современник Галилея Лука Хольсте писал: «Для многих Галлей является единственной преградой тому, чтобы иметь репутацию лучших математиков; Галилей становится жертвой их зависти».454 Для устранения подобной преграды было крайне соблазнительно попытаться использовать авторитет Церкви..

Уже в 1611 году, Людовико деле Коломбе распространил свою диссертацию «Против движения Земли». Изложив свои «научные» аргументы, автор перешел к богословским возражениям, требуя толковать Священное Писание исключительно буквально и исключительно в согласии с мнением святых отцов. Действительно, подобные требования были изложены на Тридентском соборе (1546 г.), для борьбы с набиравшим силу протестантским движением. Но собор ограничил применимость этого принципа вопросами веры и нравственности. Таким образом, ставился вопрос о том, является ли движение Земли вопросом вероучения.

Коломбе пытался перевести почти проигранный научный спор в пользу богословия. Ему удалось добиться главного – Галилей ответил и вступил в богословскую дискуссию.455 В эпоху религиозных войн между католиками и протестантами, попытка мирянина Галилея объяснить как нужно правильно понимать библейский текст была очень рискованным шагом.

Галилей о толковании Священного Писания

В письме к Кастелли (1613 год) Галилей сформулировал, как, по его мнению, следует относиться к использованию Священного Писания. Вот его основные тезисы456:

Священное Писание, безусловно, не содержит в себе ошибок или лжи, но вполне могут ошибаться его толкователи. Писание не всегда необходимо толковать буквально, поскольку в этом случае «пришлось бы наделить Бога ногами, руками, глазами, телесными и человеческими эмоциями – такими, как гнев, раскаяние, ненависть»

Библия обращается к простым людям, понятными им словами, а вовсе не стремиться раскрыть внутреннее механическое устройство мира.

Сотворенный Богом мир сам открывает нам премудрость Творца через чувственный опыт.

Если две истины: Откровение и опыт начинают противоречить друг другу в области «естественных явлений», то богословам следует приложить усилия для правильного истолкования Писания, дабы найти согласие между истинами. «Я не считаю необходимым верить в то, что сам Бог, который дал нам чувства, понимание и разум, хотел, чтобы мы искали научные истины только в тексте Писания» 457

Наука является одним из инструментов интерпретации Священного Писания. Действительно, «уверившись в некоторых суждениях, мы должны воспользоваться ими как удобнейшим средством для истинного истолкования Писания».

Писание не могут толковать не сведущие в науке люди. Наука идет вперед и поэтому опасно навязывать Священному Писанию идеи (например, Птолемея), которые впоследствии могут быть опровергнуты.

Изложив собственные взгляды, Галилей приводит свое толкование отрывка из книги Иисуса Навина,458 указывая, что оно значительно более соответствует системе Коперника. Ведь гораздо проще остановить движение одной Земли, нежели остановить весь грандиозный согласованный механизм Аристотеля-Птолемея.

В письме к Кастелли мы видим, что Галилей не считает веру и разум противоречащими друг другу. Две истины происходят из одного источника и дополняют одна другую. Но вместе с этим, Галилей делает радикальный вывод, делая естественные науки критерием толкования Священного Писания. Такая позиция не могла не вызвать беспокойство, тем более сам Галилей отмечал постоянную изменчивость научных взглядов. Недопустимо было ставить смысл Откровения в зависимость от постоянно меняющегося уровня научного развития. Предложенное мирянином Галилеем новое толкование Священного Писания лишь усиливало опасения церковной иерархии.

Богословы «за» и «против» Коперника

21 декабря 1614 года доминиканец Томмазо Каччини произнес проповедь начинавшуюся словами «Мужи Галилейские! Что вы стоите смотрите на небо?» (Деян 1. 11). В ней он утверждал, что математика есть дьявольская наука и что математики как распространители ереси должны быть изгнаны из всех государств. В качестве оружия нападения Каччини выбрал отрывок из книги Иисуса Навина, послуживший темой для проповеди. Многие собратья по ордену осудили этот выпад Каччини против Галилея, но полемика набирала обороты. 7 февраля 1615 года другой доминиканец Лорини от лица доминиканцев монастыря св. Марка отправил церковным властям копию письма Галилея к Кастелли. Он напоминил о недопустимости мирянину заниматься толкованием Библейских текстов и поставил под сомнение предлагаемый в письме способ толкования.

Известный богослов, монах ордена кармелитов, Антонио Фоскарини выступил в защиту учения Коперника. В своем письме он подчеркивал неадекватность системы Птолемея и склонялся к гелиоцентрической системе мира. Поскольку истины Писания и науки не могут противоречить друг другу, Фоскарини предложил свой способ согласования Священного Писания и системы Коперника. Копию своего письма Фоскарини отправил кардиналу Беллармину, крупнейшему богослову, имевшему огромный авторитет в Церкви. Кардинал Беллармин, участвовавший в составлении приговора Джордано Бруно, пристально следил за развитием ситуации вокруг учения Коперника. Его ответ Фоскарини носит продуманный и последовательный характер.

В начале, кардинал отмечает, что и Фоскарини и Галилей поступают осмотрительно, говоря об учении Коперника лишь как об удобной математической модели. В такой форме учение Коперника не имеет никакой опасности, поскольку остается лишь удобной формулой, точно описывающей явления. Таким образом, влиятельный кардинал занимает позицию, которой придерживалось большинство астрономов того времени. Также, он предостерегает, что утверждение действительной неподвижности является опасным, как с философской, так и с богословской точки зрения. Попытка согласовать это учение с буквой Священного Писания приведет к серьезным затруднениям. Хотя вопрос движения Земли не является формально вопросом веры по своему содержанию, но он, по мнению Беллармина, является вопросом веры автору этих слов, т.е. Святому Духу говорившему устами пророков и апостолов. Теоретически кардинал допускает, что если будет возможным неоспоримое доказательство неподвижности Солнца – то тогда будет необходимо объяснять слова Священного Писания «считая, что, скорее всего, мы не понимаем смысла слов, чем то, что доказательства являются ложными».459 Но сам он не верит в возможность подобного доказательства.

Кардинал Беллармин был опытным богословом, участвовал во множестве дискуссий с протестантами. Постоянная полемика привела самого кардинала к тому, что он начал чрезмерно широко толковать область «веры и нравственности». Для Тридентского собора авторитет Писания и святых отцов не распространялся на естественнонаучные вопросы. Занятая кардиналом радикальная позиция фактически обрывала возможности для дискуссии.