Все они были очень милые, симпатичные, простые в общем, даже и Татьяна Николаевна, девушки — чистые, невинные. Куда они были чище в своих помыслах очень многих их современных девиц-гимназисток, даже младших классов.
Кумиром всей семьи был Алексей Николаевич. Он был еще ребенок. Характерные отличия в нем еще не выработались. Он был умный, способный Мальчик, весьма шаловливый и живой. Он говорил по-русски, по-английски и по-французски. По-немецки не знал ни слова.
Про всю Августейшую семью в целом я могу сказать, что все они очень любили друг друга, а жизнь в своей семье всех их духовно так удовлетворяла, что они иного общения не требовали и не искали. Такой удивительно дружной, любящей семьи я никогда в жизни не встречал и думаю, в своей жизни уже больше никогда не увижу» (Росс Н.
Гиббс совершил утомительное путешествие в Сибирь. В Тюмени он едва успел сесть на последний пароход, прежде чем наступили долгие сибирские морозы, и Тобольск оказался в семимесячной изоляции. Из-за того, что сибирская железная дорога проходила далеко к югу от Тобольска, маленький городок был, так или иначе, обречен на бездеятельность. Пароход шел по широким, медлительным рекам, пока из-за излучины, наконец, не показался Тобольск. Гиббс увидел купола церквей и простые домики, стоявшие у подножия холма. Над ними возвышался старый Кремль (теперь суд и тюрьма), собор и дом архиерея. Направившись прямо в дом Корнилова, Гиббс встретился с вежливым и дружелюбным Панкратовым. По всей видимости, Гиббс не мог быть немедленно допущен к бывшему Царю. Этот вопрос должны были решить солдаты. Прошло два дня, прежде чем все демократические формальности были завершены, и охрана позволила Гиббсу пройти к дому. Это являлось более важной привилегией, чем ему в то время казалось, поскольку он стал последним человеком, допущенным к Царской Cемье в Тобольске. Панкратов выделил ему комнату в доме Корнилова. Затем Гиббса перевели к семье, и, после семи месяцев разлуки, его ожидал радушный прием. Александра Федоровна, сильно постаревшая, с множеством седых волос, сидела с Алексеем в своей верхней гостиной, как она часто делала, когда плохо себя чувствовала, или не была склонна идти на обед. Гиббс узнал, что к этому времени — увы, слишком поздно — Александра Федоровна стала понимать, что люди, как она полагала, преданные ей, — генерал-лейтенант Ресин[136] и генерал-майор Граббе[137] — оказались всего лишь приспособленцами. Государь, обедавший в тот день со своей свитой, скоро поднялся наверх. Он был рад увидеться с человеком, прибывшим из внешнего мира, связь с которым становилась все более хрупкой.
Николай Александрович никогда не высказывался так откровенно, как в тот день. Бледное солнце за окном, горожане, проходившие по деревянным тротуарам, и человек, который был Самодержцем всея Руси, и теперь пересматривал свою жизнь в изгнании.
Глава XI
Обучение в Тобольске
Гиббс сразу же приступил к своим прежним обязанностям. Будучи опытным учителем, он никогда не заботился, сколько уроков он давал, а в заключении, где каждый час надо было как-нибудь заполнить, они значили больше, чем когда-либо. Никогда прежде ему не доводилось жить в таком тесном соседстве со всей Царской Семьей. Гиббс записывал свои впечатления, которые пронес через всю жизнь. Здесь они приводятся в качестве свидетельских показаний, которые Гиббс дал следователю[138] в Екатеринбурге более полутора лет спустя[139]:
«Я приехал в Тобольск сам. Я хотел быть при Семье, так как я Им предан. Я добился этого через инженера Макарова, который Их отвозил в Тобольск. В Тобольск я приехал в первых числах октября. От Тюмени мы туда ехали вместе с Клавдией Михайловной Битнер[140]. Два дня я прожил в Корниловском доме, а на третий день я был принят Государем. Это было в час дня. Я был принят Государем в Его кабинете, где была Императрица и Алексей Николаевич. Я очень рад был Их видеть. Они рады были меня видеть.
Императрица в это время уже понимала, что не все, которых Она считала преданными Им, были Им преданы. Им не оказался преданным полковник Ресин и начальник конвоя граф Граббе. Граббе убежал от Них на Кавказ во время революции.
Мы жили в Тобольске неплохо. Я не вижу ничего плохого в нашей жизни. Не было прошлого, и были разные мелочи, но это мелочи, с которыми можно было мириться. Мы усиленно занимались. Императрица преподавала Детям богословие. (Из Детей учились все, кроме Ольги Николаевны, которая кончила курс наук в 1914 году). Немножко Она занималась немецким языком с Татьяной Николаевной. Сам Государь преподавал историю Алексею Николаевичу. Клавдия Михайловна Битнер преподавала Им математику и занималась по русскому языку с Марией Николаевной, Анастасией Николаевной и Алексеем Николаевичем. Гендрикова занималась по истории с Татьяной Николаевной. Я преподавал им английский язык, Жильяр — французский.
Наши уроки начинались в 9 утра и продолжались до 11. От 11 до 12 был свободный час, и Дети гуляли. С 12 до часу опять были занятия. В час был завтрак. После завтрака был кофе. Алексей Николаевич по совету врача должен был немножко лежать на диване. Или я, или Жильяр что-нибудь читали Ему. Потом приходил Нагорный, одевал Его, и мы были во дворе до 4 или до 5. После гулянья Государь преподавал ему историю. После этого Алексей Николаевич очень, очень любил играть в „тише едешь, дальше будешь“. Мы делились на две стороны: с одной стороны, Алексей Николаевич и кто-нибудь из нас двоих: или я, или Жильяр, а с другой стороны, Долгорукий и Шнейдер. Так всегда бывало, и Алексей Николаевич очень, очень любил эту игру. Шнейдер всегда играла „сердцем“ в эту игру и ссорилась немножко с Долгоруким. Это было очень весело. Почти каждый день мы играли, и почти каждый день Шнейдер говорила, что она больше играть не будет. От 6 до 7 с Алексеем Николаевичем занимались или я, или Жильяр, или кто другой. От 7 до 8 готовились уроки. В 8 часов был обед. После обеда семья собиралась наверху. Иногда играли в карты: я с Шнейдер в двойной пасьянс, Татищев, Ольга Николаевна, Боткин, Шнейдер, Жильяр, Долгорукий — в бридж. Дети, Императрица иногда играли в безик. Иногда Государь читал вслух.
Иногда после обеда Ольга Николаевна, Мария Николаевна и Анастасия Николаевна шли в комнату Демидовой, где обедали Тутельберг[141], Эрсберг и Теглева. Иногда туда приходили: я, Жильяр, Долгорукий, Алексей Николаевич. Сидели немножко, очень смеялись, шутили.
Государь вставал рано. В 9 Он всегда пил чай у себя в кабинете и читал до 11. Затем он шел гулять во двор, где всегда почти занимался физическим трудом. В Тобольске Он часто пилил дрова. Он при помощи других устроил на оранжерее площадку, куда вела сделанная общими усилиями лестница. На этой площадке Они любили посидеть на солнце. Я вижу фотографическую карточку, которую Вы мне показываете (предъявлена фотографическая карточка, имеющаяся в распоряжении судебного следователя). На этой площадке Они и любили сидеть. До 12 Государь гулял. Потом Он шел всегда в комнаты Дочерей, где в это время подавались бутерброды, и Он любил немножко покушать бутерброды. Потом Он шел к себе и занимался до завтрака. После завтрака Государь шел во двор и гулял или трудился физически до сумерек. После этого Семья в 5 часов пила чай. После чая Государь читал в кабинете до ужина.
Императрица вставала позже других, в разное время. Иногда Она вставала, как и Все, но долго не была готова для выхода к посторонним. Она иногда выходила только к завтраку. В это время у себя Она иногда занималась с Детьми, что-нибудь работала. В хорошую погоду Она выходила гулять во двор. Она занималась чаще всего ручной работой: вышивала или же рисовала. Когда никого не было в доме, и Она оставалась одна, Она играла на пианино.
Завтрак и обед был хороший. За завтраком было в первые дни суп, рыба, мясо и сладкое. После завтрака наверху был кофе. Обед был такой же, как и завтрак, но подавались еще фрукты.
За обедом, если обедала Императрица, сидели так. Посредине стола Государь, а против Государя Императрица. Справа от Государя Гендрикова, а рядом с ней — Мария Николаевна. Слева от Государя сидела Шнейдер, дальше Долгоруков. Справа от Императрицы — Алексей Николаевич, а рядом с ним — Ольга Николаевна. Слева от Императрицы — Татищев, а рядом с ним — Татьяна Николаевна. На углу стола сидел Жильяр, а против него — я и Анастасия Николаевна. Если Императрица обедала у Себя, то Ее место занимала Ольга Николаевна.
Обедал с Семьей всегда Боткин. Он завтракал у себя в семье, а обедал с Августейшей Семьей. Так он делил себя между своей семьей и Ими. Он сидел между Ольгой Николаевной и Алексеем Николаевичем. По праздникам иногда приглашался доктор Деревенко и его сын Коля.
Обед готовил повар Харитонов[142]. Стол был хороший, и всего было довольно.
Кроме обеда и завтрака, два раза был чай. Утренний чай Государь пил у себя в кабинете с Ольгой Николаевной. Вечерний чай всегда был в кабинете Государя, где пила чай только Семья.