На белый пол дворцового балкона ступил человек, настолько смешанный с механикой, что больше походил на робота. Протезированные руки и ноги были покрыты парадной броней с отличительными знаками. Торс на манер тоги покрывала красная ткань, увешанная медалями и особыми метками. В изуродованное лицо была буквально вшита дыхательная маска, скрывающая рот и подбородок. В глазах и голове жужжали механизмы множества сложных имплантов. Кожа едва сохранилась только на лбу, откуда росли жесткие, непохожие на человеческие, темные волосы.

Несмотря на свой искаженный кибернетикой вид, фигура держалась чинно и ровно. В каждом шаге сквозили мрачные решимость и уверенность, никак не вписывающиеся в рамки торжественного праздника искусства и развлечений. По краям от военного шли еще две фигуры в боевых костюмах, но даже они не выглядели так устрашающе и внушительно, как их лидер.

Черные воины прошли по пустынным коридорам в центр комплекса. Аплодисменты выступающему оркестру еще продолжали звучать, когда гости буквально ворвались в гримерные помещения. Несколько человек из прислуги испуганно отпрянули в сторону. Лишь невозмутимые лакеи с легким поклоном открыли белые двери перед гостями.

Небрежным жестом лидер приказал своим бойцам остаться на месте, а сам шагнул внутрь. Едва двери закрылись за вошедшим в комнату командиром, как звуки толпы исчезли. Внутри помещения весь шум из залов превращался в едва слышимый гул.

Взгляд гостя прошелся по обильно украшенному многочисленными цветами и сменными костюмами помещению. Просторный зал поднимался к широкому балкону. На фоне светлеющего неба и развивающихся занавесок стоял всего один человек.

Это был юноша лет двадцати с очень миловидным лицом. Черные волосы, красиво уложенные, с челкой, спадали на молодое лицо. Синеватые огоньки в глазах, хоть и выдавали в нем человека с аугментацией, нисколько не уменьшали его очарования. Юноша стоял в белой рубашке и черных брюках со скрипкой в руках, и едва слышно высекал смычком стройный робкий звук.

— Мои приветствия, Арктур Энкор, — произнес чуть искаженный строгий голос из маски.

— А, командующий Цессан! — оживленно отреагировал юноша, слегка вздрогнув при виде гостя. — Какой сюрприз! Пришли тоже оценить мое выступление? Слышите? Зал все еще не унимается!

— Отнюдь, — холодно отрезал Цессан. — Вы знаете мое отношение ко всему этому праздношатанию. Не вижу смысла и пользы в том, что вы называете искусством. Творчество и самовыражение — одно из самых бессмысленных занятий в современном мире. Оно не поможет вырастить еду, создать армию или защитить себя от враждебной среды. Тратить время на подобные игры непристойно фигуре вроде вас.

— Ах, ну да, командующий, — юноша с тяжелым вымученным вздохом отложил свою скрипку. — «Это не труд, не работа, не война. Это плоды скуки и безделья, возведенные в абсолют…» Я помню ваши слова. Но раз уж вы здесь, может, развлечетесь хоть немного? Могу я предложить вам партию в шахматы?

— Не тратьте мое терпение, Арктур. Ваши развлечения — все равно, что импровизация и самодеятельность на поле боя. Они лишь символ отсутствия плана, организации и контроля. Что неизменно чревато разрушением: личностным в мирное время, и физическим — в военных условиях, — продолжил наседать критикой командующий, подходя ближе к скрипачу. — Ваши игры меня не интересуют. Но волнуют. Поэтому я здесь.

— Неужели, Цэссан? — юноша, по-прежнему демонстрируя полную безмятежность, остановился у чайного столика, чтобы заварить себе экзотического напитка. — В кои-то веки вы проявили беспокойство о столь нелюбимом вами человеке искусства? В вас взыграли отеческие черты?

— Именно, — сухо отозвался кибернетик. Из недр своей алой накидки он извлек механический цилиндр. — Это приказ от высшего командования. Совет адмиралов принял решение. Решение, которое я имею право оспорить. Именно поэтому я сейчас здесь заявляю, что не доверяю ни вашему стилю, Арктур, ни вашей философии. И, если вы не сможете меня убедить в своей компетентности, то этот приказ отправится обратно в совет. Вместе с вашей свободой и полномочиями.

— Вот как, — легкомысленно ответил скрипач. Его взгляд на секунду задержался на цилиндре, который железная рука командующего положила на стол. — Похоже, вас это, действительно, волнует. Оспорить приказ для такого человека, как вы — это что-то новенькое. Что ж, я не стану менять из-за ваших угроз свои планы. Но давайте обсудим наши точки зрения. Может быть, я смогу убедить вас в актуальности моих взглядов.

Молодой музыкант, придерживая в руках фарфоровую чашечку с дымящимся напитком, вышел на балкон. Его взгляд устремился на украшенный фонтанами и дворцовыми фонами партер. Широкий мраморный балкон дополнительно украшали довольно контрастные предметы вроде этюдника с недописанной картиной и стойки для оружия. При чем на трех подвесках висели не раритетные сувенирные образцы, а настоящие технологичные клинки.

— Мы с вами давно знакомы, командующий. Вы — человек закона и логики. Чести и кодекса. Считаете, что только так и должны действовать лидеры Альянса, — Арктур облокотился на перила балкона. — Вы как программа. Надежная шестеренка большого механизма. У вас всегда все идет по своим рельсам.

— Все эти рельсы — векторы и направляющие, которые позволяют системе функционировать и не ломаться под собственным весом, — киборг поднял руку, раздвинув подвижные части запястья. Множество маленьких механизмов тут же заволновались под открывшимися щитками, демонстрируя слаженную работу. — Дисциплина, порядок, контроль — вот три истины, что держат в сэнтэле Ай-Зур жизнеспособность и боеготовность.

— Допустим, это обеспечивает вам столь любимый контроль над всей ситуацией. Но неужели история ничему вас не научила? — беззаботно отозвался Арктур. — Не редко случалось так, что сторонние факторы сбивали стройный ход плана или стратегии. И вся эта система вдруг оказывалась неспособной что-либо предпринять в аварийной ситуации. Она рушилась. Раз за разом. И будет рушиться. Из-за вашей неспособности подстраиваться под переменчивые условия. В том числе из-за неспособности мыслить гибко и абстрактно, что доступно большинству творческих людей.

— При должном контроле и своевременных мерах подобных осечек в каком бы то ни было плане быть не должно, — ответил воин, выходя за юношей на балкон. — Все можно просчитать, на любую ошибку найти контрмеру. Подобная попытка оправдать ваше увлечение «нестандартным мышлением» через искусство — просто фарс. Какую бы гибкость и креативность не дарили вам эти праздношатания и бессмысленные увлечения, в реальном деле от таких людей нет толку.

Взгляд Цэссана задержался на огромном дирижабле, проплывающем над дворцовыми полями. Со всех сторон машину украшали флаги и символика Ай-Зур на ярких цветах. На подвешенных по бокам мониторах демонстрировалась сцена, где проходили турнирные выступления. Десятки молодых музыкальных групп соревновались со скромными хорами и величественными оркестрами.