— Ну-ка, друзья мои, показывайте, на чем вы остановились? Понимаете ли вы, что больше ждать нельзя, сколько же можно играть в варианты?
Несколько проектантов, Евгений Федорович Рязанов — заместитель Тихонравова, Константин Петрович Феоктистов, возглавлявший группу сторонников пилотируемого корабля-спутника, еще три-четыре инженера, специально приглашенные для этого разговора с Главным, молчали.
Королев умел устраивать дискуссии по особо сложным вопросам, умел подводить людей к нужному решению. И получалось так, что его мысли становились коллективным решением, родившимся в процессе дискуссии.
Через три часа решение было принято. Уже надевая пальто, Сергей Павлович повернулся к нам:
— В Центральном Комитете очень интересуются нашей работой. Секретарь ЦК сказал, что на днях заедет посмотреть, как идут дела. Так что теперь держитесь! — и, кивнув нам, он вышел из кабинета.
То, что было решено на этом совещании у Михаила Клавдиевича, стало предметом рассмотрения на Совете главных конструкторов, одобрено им и стало руководством к действию.
Тяжелые корабли-спутники проектировались для орбитального полета с человеком на борту. Но можно ли было на первом лететь человеку? Конечно нет. Космическая техника развивалась не по авиационному пути. В авиации с годами установился порядок, при котором каждый новый самолет после всевозможных испытаний на земле передавался в руки летчиков-испытателей, которые все свое умение и опыт вкладывали в отработку, доводку самолета, изучая его поведение в условиях полета. Но никто из людей еще не поднимался в космическое пространство, никто не испытал на себе длительного воздействия невесомости, никто не только не летал на космическом корабле, но и не видел его!
Кто мог сказать, сумеет ли человек, каким бы он ни был сильным и опытным, проявить свои способности и выучку, оказавшись один на один с космосом? Никто. Корабль, все его системы, конструкции, все-все — до последней детали, До последнего винтика — должно было быть отработано, проверено, испытано и на земле, и в космическом пространстве еще до того, как человек займет место пилота в таком летательном аппарате.
Комический корабль в полете в условиях невесомости, когда нет понятий «верх» и «низ», нет поддерживающей среды — ни тверди, ни воздуха, при скорости полета 28 тысяч километров в час должен «понимать» свое положение в пространстве, а «поняв», уметь изменять его так, как захотят его создатели.
Для этого нужна была система ориентации в пространстве.
При выведении на орбиту необходимую скорость, первую космическую, кораблю сообщит ракета-носитель. А что делать при спуске к Земле? Вернее, для спуска? Первое, естественно, это притормозиться, уменьшить скорость, чтобы под воздействием притяжения вернуться на Землю. В качестве тормоза в космическом пространстве можно использовать только ракетные двигатели. Их назвали ТДУ — тормозные двигательные установки. Замечательные люди создали ТДУ. Замечательный человек руководил коллективом конструкторов, производственников, испытателей-огневиков. Ракетный двигатель — это всегда огонь, всегда пламя. Стихия. Но стихия, подчиненная воле человека. Главным конструктором ТДУ был Алексей Михайлович Исаев.
Как-то, уже после полета Юрия Гагарина, на одном из больших правительственных приемов Сергей Павлович, с доброй улыбкой представляя Алексея Михайловича кому-то из руководства, сказал: «А это Исаев, который «тормозит» все наше дело».
Они были очень разные — Королев и Исаев. По-разному жили, по-разному работали, но одинаково относились к делу. Исаев никогда не давил, не кричал, хотя и был взрывным. Терпеть не мог расхлябанности. Считал, что за дело должны отвечать каждый и все. Спрашивал с подчиненных строго, но перед начальством любую вину брал на себя.
На совещаниях Исаев выступал редко. Обычно говорил тихо, но твердо: «Сделаем». Был человеком принципиальным и не боялся сказать прямо в лицо людям, даже весьма влиятельным, нелицеприятное, если так думал.
Космический корабль. На что он был похож? Да, пожалуй, только на себя, на то, что было нарисовано на компоновочном чертеже у проектантов. Первый корабль, который был сделан и подготовлен к пуску, не предназначался для полета по полной программе. Его спускаемому аппарату возвращаться на Землю не предстояло. Это была в какой-то степени предосторожность на случай отказа или системы ориентации, или ТДУ. Ведь и то и другое не могло быть полностью проверено в наземных условиях.
Закончились испытания на заводе. Дальше космодром: стыковка с ракетой, вывоз на старт, предстартовые испытания, заправка ракеты топливом и старт. 16 мая 1960 года радио и газеты сообщили:
«В течение последних лет в Советском Союзе проводятся научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы по подготовке полета человека в космическое пространство… 15 мая 1960 г. в Советском Союзе осуществлен запуск космического корабля на орбиту спутника Земли. По полученным данным, корабль-спутник в соответствии с расчетом был выведен на орбиту, близкую к круговой, с высотой около 320 км от поверхности Земли, после чего отделился от последней ступени ракеты-носителя… Вес корабля-спутника без последней ступени ракеты-носителя составляет 4 т 540 кг. На борту корабля-спутника установлена герметическая кабина с грузом, имитирующим вес человека, и со всем необходимым оборудованием для будущего полета человека и, кроме того, различная аппаратура, вес которой с источниками питания составляет 1477 кг…
По получении с корабля-спутника необходимых данных будет осуществлено отделение от него герметической кабины весом около 2,5 т. В данном запуске возвращение на Землю герметической кабины не предусматривается, и кабина после проверки надежности ее функционирования и отделения от корабля-спутника, как и сам корабль-спутник, по команде с Земли начнут спуск и прекратят свое существование при вхождении в плотные слои атмосферы…»
Полученные с борта корабля сведения подтвердили: вся аппаратура работает нормально. Прошло трое суток. Близился завершающий этап — снижение, сход корабля с орбиты. Вот здесь и должны были «сказать свое слово» и система ориентации, и ТДУ. Тормозная двигательная установка сработала нормально, а система ориентации подвела. Она не смогла правильно сориентировать корабль перед включением ТДУ, причем ошиблась чуть ли не на 180 градусов! Короче, вместо торможения корабль разогнался и перешел на более высокую орбиту.
Возвращались мы домой вместе с Сергеем Павловичем, вспоминал как-то в разговоре его заместитель Константин Давыдович Бушуев. Не доезжая примерно квартала до дома, он предложил пройтись пешком. Было раннее утро. Мы медленно шли по тротуару. Сергей Павлович возбужденно, даже с восторженным удивлением продолжал говорить о ночной работе. Я что-то поначалу не очень понимал его восторгов: работа-то была неудачной, корабль к Земле вернуть не удалось. А он без всяких признаков огорчения увлеченно рассуждал о том, что это первый опыт маневрирования в космосе, переход с одной орбиты на другую. «Надо овладеть техникой маневрирования, это же имеет большое значение для будущего! А спускаться на Землю, когда надо и куда надо, наши корабли будут, как миленькие будут. В следующий раз посадим обязательно».