«Неужели это конец?» — пронеслось в голове.

Считанные минуты решили нашу судьбу. Задержись мы немного, и не уйти нам из этой бойни. Как удалось вырваться, вспомнить со всеми подробностями трудно. Выход на улицу был уже отрезан, рядом стреляли автоматчики, а у двери во двор — горящая самоходка.

Симбуховский и Денисов выбежали в эту дверь, проскочили мимо самоходки, побежали налево и вниз, к видневшейся вдали каменной ограде. За ними кинулись Наумов — наш замполит, Горстко, еще кто-то из штабных. Оставалось трое: начальник артиллерии капитан Френкель, Аронов и я.

Первым выскочил Френкель, за пим мы с Ароновым. Автоматчики с кладбища уже заметили перебежки. Трассирующие пули пошли строчками в нашу сторону. Френкель бежал чуть впереди. Вдруг он споткнулся, словно кто-то толкнул его в спину, и упал лицом вниз.

Пробегая рядом, я увидел… Это было страшно. Разрывная пуля попала капитану в затылок… Помощь оказывать было бесполезно.

Вот и та ограда, к которой мы бежали. Узорчатые, железные ворота, чуть дальше, за деревьями, памятники, могилы… Опять кладбище! Господи, да сколько же их здесь? Стрельба затихла. Очевидно, потеряв нас из виду в этой низинке, немцы прекратили огонь. Мы пошли, осторожно ступая между могилами. За стеной одного из склепов я увидел Симбуховского и наших офицеров. Подбежал казак из разведвзвода.

— Товарищ майор, здесь рядом склеп. Крепкий, да и подземелье приличное: там два гроба всего, места хватит…

— Для кого места хватит? — мрачно хмыкнув, спросил Наумов.

— Да не-е, я не то, — смутился парень. — Там безопаснее…

— Ну пошли, посмотрим, — Василий Федорович легонько подтолкнул разведчика в спину. — Веди, показывай.

Склеп действительно был солидным. Снаружи — целая часовенка, каменная, крепкая. Со стороны, не простреливаемой немцами, вход в подземелье. Десяток ступеней вниз — и примостившиеся рядом на довольно просторной каменной площадке… два гроба. Тишина, полумрак…

Симбуховский огляделся, постучал костяшками пальцев по крышке гроба, как стучат в дверь, прося разрешения войти.

— Да простят нас покойнички за беспокойство, КП будет здесь. Денисов! Связных сюда.

Стрельба затихала. Ночь в склепе прошла более или менее спокойно. Немцы ночью не часто воевали. А наши эскадроны, вернее, то, что от них осталось, активности проявлять не могли просто физически.

Изредка над городом, над болотом немцы «вешали» осветительные ракеты, да где-то совсем недалеко порой урчали, как ночные хищники, немецкие танки. А наших осталось всего два, и они молчаливо стояли неподалеку от кладбища, прижавшись к небольшим домикам.

Рассвело. Началась пулеметная и автоматная трескотня. На кладбище стали рваться мины. В склеп, запыхавшись, вбежал связной, стащил с головы ушанку, вытер мокрое, потное лицо.

— Товарищ майор, немцы отходят. Комэск приказал узнать, какое будет указание?

— Указание одно, дорогой. Беги назад, передохнуть потом успеешь. Передай: преследовать врага! И закрепиться опять на еврейском кладбище.

Связной убежал.

Минут через пять стрельба разгорелась с новой силой. Остатки двух наших эскадронов попытались восстановить вчерашнее положение, дважды атаковали противника, стремясь выйти к бойне и еврейскому кладбищу. Но безуспешно. Силы казаков были на исходе. Почти в это же время над городом, над поймой Иквы, над болотом начали кружить три транспортных немецких самолета. Хорошо было видно, как от них отделились черные предметы, полетели вниз, но тут же над ними развернулись парашюты. Десант? Но людей под куполами не было видно. Скорее всего, немцы сбрасывали своим частям боеприпасы и продукты.