Восьмого числа в 12.30 с английского флагмана последовал сигнал «Приготовиться атаковать неприятеля», и эскадры двумя кильватерными колоннами начали спускаться в Наваринскую бухту. Английские корабли входили с правой, наветренной стороны, впереди — флагман «Азия»; за ними должны были следовать французы. Российские корабли с флагманом «Азов» под командой М. П. Лазарева шли с левой, подветренной. «Но мы не могли хорошо построить сего ордера», — заметил Нахимов. Почему? — «...ибо французы, будучи под ветром нашей колонны, стали выстраиваться и входить в наветренную».

Кодрингтон дал «Азову» сигнал лечь в дрейф и пропустить французов, чтобы не терять время. «Французы тем задержали нас очень много, отчего мы более прочих претерпели, как увидишь впоследствии», — пояснял Нахимов. Обратим внимание на этот момент перед боем — он действительно будет иметь последствия.

Между тем «Азия» и следовавшие за ней английские корабли уже выстроились с восточной стороны (правого фланга полумесяца), французы подходили к назначенным местам рядом с ними. Левая — западная — сторона предназначалась для русской эскадры. «В совершеннейшем порядке, среди безмолвия и тишины входили союзные корабли; дикий крик слышен был у противников, и приуготовления к сражению видны были на всём их флоте», — записал лейтенант Гейден¹²⁵.

Когда «Азия» только входила в гавань, к борту подошла турецкая лодка с офицером и переводчиком. Офицер объявил, что у него нет никаких приказов относительно союзной эскадры, на что Кодрингтон ответил, что он пришёл не получать, а отдавать приказания и после нарушения Ибрагимом слова может теперь истребить весь турецкий флот, если хоть один выстрел будет сделан по кораблям союзников.

Около двух часов пополудни английские корабли убрали паруса и стали на якоря. «Ни одного выстрела не было сделано по ним ни с крепостей, ни с флота», — отметил Нахимов. Капитан английского «Дартмута» отправил шлюпку к турецким брандерам, требуя отвести их как можно дальше от эскадры, и вот тогда по шлюпке открыли ружейный огонь. Лейтенант Фицрой и несколько членов команды были убиты. С «Дартмута» и проходившего в этот момент мимо него французского флагмана «Сирена» раздались ответные ружейные выстрелы. Один из брандеров загорелся. Был ли это тот самый случай, о котором говорилось в приказе главнокомандующего? Похоже, что нет. Рокейная перестрелка могла и не привести к сражению.

Но когда с египетского передового фрегата открыли пушечный огонь, да не по кому-нибудь, а по французскому флагману, тут уж об инструкциях пришлось забыть. Находились ли на египетском фрегате французские офицеры, читали ли они обращение адмирала де Риньи, неизвестно. Но все явно пошло не так, как хотели в кабинетах Лондона и Парижа. «Сирена» ответила пушками. Вслед за тем весь турецкий флот при поддержке береговой артиллерии открыл огонь по стоящим на якорях английским кораблям, «Сирене» и подходившей к своему месту в строю русской эскадре.

Напротив «Азии» оказался корабль командующего египетским флотом Мухаррем-бея. Ни тот ни другой не открывали огня. Кодрингтон отправил к Мухаррему парламентёра с объявлением, что против него союзники никаких действий предпринимать не будут. Однако парламентёр был убит, и вслед за тем с египетского корабля выстрелили по «Азии». Пушки «Азии» ответили.

Вскоре положение английского флагмана стало опасным: он оказался под перекрёстным обстрелом второй и третьей линий турецких кораблей и египетского флагмана. Когда же на «Азии» сбили бизань-мачту и она, упав, накрыла несколько пушек, которые замолчали, — ситуация стала и вовсе критической.

Из письма Нахимова: «В это время наш корабль был в самом входе против крепостей, с которых и всего турецкого флота был открыт огонь... мы немедленно отвечали, и тогда сражение сделалось всеобщим». Вслед за флагманским «Азовом» в бухту вошли «Гангут», «Иезекииль» и «Александр Невский». За ними следовали «Елена», «Проворный», «Кастор» и «Константин». «Таким образом мы прошли всю левую турецкую линию, коей весь огонь был обращён на нас», — писал Нахимов.

В 14.45 «Азов» сделал первый выстрел с левого борта по стоящим у западного берега неприятельским фрегатам, после чего остальная часть эскадры скрылась в дыму у него за кормой. Спустя четверть часа «Азов» занял место, предназначенное ему по диспозиции, и встал на якорь. Напротив него находились неприятельский линейный корабль и два фрегата — один под турецким адмиральским флагом. По ним открыли огонь теперь уже пушками правого борта. Прицельные, следовавшие один за другим выстрелы «Азова» через полчаса дали блестящий результат: с линейного корабля были сбиты все мачты и перебиты канаты. Когда рухнула последняя — бизань-мачта, — на палубе грянуло дружное «ура!».

Теперь перед «Азовом» открылись стоявшие во второй линии шестидесятипушечный турецкий адмиральский фрегат «Адмирал Тахир-паша» и несколько корветов. По ним дали залп орудиями правого борта. Едва пороховой дым рассеялся, с «Азова» увидели перед собой другой турецкий фрегат, который развернуло к ним кормой. Не теряя времени, мощным залпом пушек левого борта ударили по корме неприятельского корабля.

Нахимов во время боя находился наверху, на баке, руководил действиями комендоров. «В это время мы выдерживали огонь шести судов и именно всех тех, которых должны были занять наши корабли. О, любезный друг! Казалось, весь ад разверзся перед нами! Не было места, куда бы ни били, ни сыпались книппели, ядра и картечь». Крики команд, вопли раненых, грохот выстрелов и завеса порохового дыма, палуба, где кровь смешалась с песком, посыпанным перед сражением, — наверное, так выглядит ад. С присущей ему скромностью Нахимов не рассказал, как дважды вместе с командой тушил пожар, когда зажигательные снаряды падали на бак «Азова», — об этом известно из рапорта адмирала.

Интересно замечание Нахимова: «И ежели бы турки не били нас очень много по рангоуту, а били в корпус, то я смело уверен, что у нас не осталось бы и половины команды». «Азов» почти час сражался в одиночку и при этом ещё помогал английскому флагману. Нахимов пояснил: «“Тангут” в дыму немного оттянул линию, потом заштилил и целым часом опоздал прийти на место... Когда же “Гангут”, “Иезекииль” и “Александр Невский” заняли свои места, тогда нам сделалось несравненно легче. Вскоре после сего пришёл ещё французский корабль “Бреславль” («Бреслау». — Н. П.), не нашедший в своей линии места, стал на якорь у нас под кормой и занял линейный корабль, совершенно уже избитый нами».

С поддержкой «Бреслау» стало возможно перенести весь огонь на фрегаты: «...мы очень скоро их разбили. Они обрубили канаты, и их потащило к берегу, но вскоре один из них загорелся и был взорван на воздух, другой, будучи в совершенно обитом состоянии, приткнулся к мели и ночью турками сожжён».

Первый и основной удар противника пришёлся на флагманский «Азов». Всё это время капитан Лазарев находился в самых опасных местах, руководил действиями артиллеристов, ободрял офицеров и своим невозмутимым спокойствием внушал уверенность экипажу. Из письма Нахимова: «О, любезный друг! Я до сих пор не знал цены нашему капитану. Надобно было на него смотреть во время сражения, с каким благоразумием, с каким хладнокровием он везде распоряжался... уверен, русский флот не имел подобного капитана».

А это о команде: «Надо было драться с истинным мужеством, чтобы выдержать весь этот огонь и разбить противников, стоявших вдоль правого нашего борта (в чём нам отдают справедливость наши союзники)». Во время боя только один «Азов» потопил два фрегата и корвет, на флагманском фрегате Тахир-паши из шестисот человек команды пять сотен были убиты или ранены. Фактически канониры «Азова» своими меткими выстрелами спасли английский флагман. Как великодушно заметил Нахимов, «действия нашего корабля можно применить и ко всем другим судам соединённого флота с большею или меньшею разностью».

Случаев помощи в бою было немало. Французский «Бреслау» поддержал «Азов»; когда один из английских бригов потерял все якоря, его взял на бакштов[31] российский «Константин», он же вместе с фрегатом «Кастор» спас другой английский бриг — «Мускит». «Русские... действовали в бою удивительно»¹²⁶, — оценили английские моряки.

В самый разгар сражения с «Гангута» заметили плывущую в волнах икону. Капитан приказал матросу достать её, и тот, обвязавшись верёвкой, бросился в воду. Поднятая на борт икона оказалась образом Пресвятой Богородицы Одигитрии. Чудесную находку воодушевлённая команда приветствовала громогласным «ура!»¹²⁷. После боя судовые священники напомнили, что именно образ Одигитрии был выброшен турками из храма Святой Софии в 1453 году во время захвата Константинополя и разрублен на части.

Надо отдать должное противнику — турки сражались отчаянно. «Судя по тому страшному действию, которое производил каждый наш залп, — признавался английский моряк, — мы ждали, что они скоро спустят флаг, и многие спрашивали: не спустили ли луну со звездой? Но турки были упорны, и никто из них во время действия не спустил флага... Хотя и велико равнодушие британских моряков к опасности, но с храбростию турок ничто не может сравниться»¹²⁸.

Около пяти часов пополудни вся первая линия неприятельских кораблей была уничтожена. Обрубая канаты, турецкие фрегаты и корветы второй линии пытались буксироваться к берегу, но их расстреливали и взрывали. «В исходе 6 часа, не видя противу нас ни одного из неприятельских судов, — читаем в шканечном журнале «Азова», — прекратили бой, а в 6 часов сражение везде окончилось... На корабле “Азов” убито нижних чинов 24 человека, раненых лейтенанты Шеман и Бутенёв, шхипер Трифонов и нижних чинов 64 человека». Потери «Азова» среди всех российских кораблей были самыми большими.