— Это был не наш «Шершень»! Он не отвечал на позывные! Он отказался назвать свой код и лечь в дрейф!

— Зачем?

— Ну…Для досмотра.

— Для чего? — начальник прекратил метаться по кабинету и остановился, прищурившись.

— Для таможенного досмотра с целью выявления незаконного груза, контрабанды или иных нарушений, — отрапортовал Гурий. — Согласно таможенному кодексу мы обязаны досматривать все суда, вылетающие с планеты Земля.

— Обязаны мы! — фыркнул дядюшка. — Ничего мы не обязаны. Это пусть у чиновников с Луны и Венеры головы болят. Мы — Земля, запомни это раз и навсегда. У нас уникальный статус в Галактике. Мы — закрытый мир. То есть, находящийся в добровольной самоизоляции во избежание, так сказать, конфликтов и лишних человеческих жертв. Да, мы с тобой обязаны стоять на страже наших интересов, но при этом и не забывать, что здесь все не так, как на других планетах. Мы — это мы, а они — это они. У нас свои законы, у них — свои. Они не вмешиваются в нашу жизнь, но и мы позволяем им жить так, как они сочтут нужным.

— Значит, — Гурий нервно сглотнул, — надо позволять пришельцам расхищать наши… э-э…природные богатства?

— А с чего ты взял, что они что-то расхищают?

— Ну… есть же товары, технологии и сырье, которое не подлежит вывозу. Я учил… сдавал экзамены… Я помню. Это наша литература, наша музыка, в том числе эстрадные песни, представители животного и растительного мира, а также человеческие ресурсы, генофонд, так сказать.

— «Генофонд»! Это не твоего ума дело. Тебе главное сейчас — тихо-мирно отсидеть здесь еще два с половиной года для наработки минимального стажа, после чего для тебя будут открыты все пути. Мы с твоими родителями уже обо всем позаботились.

— Я хочу сейчас.

— Что?

— Я, — Гурий расправил плечи, — хочу уйти сейчас.

— Не понял? — дядя подошел, заглянул в глаза. — Какая муха тебя укусила?

— Не муха. Шершень.

— Глупости. Сходи в медотсек и…

— Вы меня не поняли, дядя. Я здоров. Просто я… больше не хочу работать в таможне. Я собираюсь подать прошение о переводе меня в патрульную службу.

Когда набирал полную грудь воздуха для произнесения этих слов и даже когда уже начал говорить, Гурий испытывал сомнения, но едва фраза прозвучала, юноша понял — это именно то, чего ему не хватало в жизни. То, к чему он стремился с самого начала. Этот «Шершень»… Он не просто удрал, огрызаясь в ответ на все просьбы и приказы остановиться — он еще и унес с собой спокойствие молодого человека. Тот понял, что ни за что на свете не останется на прежнем месте. Как можно спокойно жить, зная, что его коллеги — и родной дядя! — сознательно закрывают глаза на то, что творится буквально под самым носом! «Это не твоего ума дело». Нет, именно пустое сидение здесь не его ума дело.

Дядя еще что-то говорил, увещевал, убеждал, даже угрожал обо всем рассказать матери, но Гурий уже не слушал. Он даже не дослушал тираду начальника — сделал поворот налево кругом, как в училище и вышел из кабинета. В ушах его звучали позывные далекого космоса.