Мокров слегка надул губы. Он вовсе не был голоден, но как-то неловко сидеть за шикарно накрытым столом, предназначенным для кого-то другого, когда ты уже с порога решил, что все это для тебя! И, главное, для кого же еще, если по словам самой хозяйки, он — первый и уже, кажется, готов на все.

Он слышал, что в последнее время в дорогих автосалонах вместе с ключами дарят бутылку марочного импортного шампанского. Но только если клиент купил авто экстра-класса! Для всех остальных фирма жертвует дешевые брелки для ключей и прочую мелочь. Значит, его тут пока не считают супер-игроком! И не ему суждено стать миллионером! И Коробейникова с ее дьявольской проницательностью это сразу же просекла. Но как же так: первый и — не миллионер?! Это же супротив всяких правил!

Мокров мало что понял в раскрученной перед ним спирали, но двадцать пятый кадр отложился в его мозгу, как известь на стенках кровеносных сосудов. В сущности всего пара мыслишек да несколько циферок, от которых можно было получить инсульт!

Он — первый и, скорее всего, последний, с кем Коробейникова решила пообщаться лично. Завтра игроков будут великое множество, и знать они о ней будут не больше, чем тайные агенты о своем резиденте. А она о них и того меньше. В дальнейшем ее будут интересовать не люди, а цифры, очень большие цифры, астрономические величины, все и сразу.

И еще — крупно: за каждого приведенного нового игрока Мокров получит из рук в руки сорок процентов от его первоначального взноса, а это — ни мало, ни много — две с половиной тыщи баксов! И еще — но помельче: столько же придется сейчас же внести и ему — безо всяких но и если и прочих международных гарантий.

Но совершенно очевидно, что уже после третьего завербованного его денежки вернутся с лихвой, а дальше!.. Когда Мокров начинал об этом думать, золотые рыбки прыгали в его глазах, как кровавые мальчики в глазах Бориса Годунова.

— У вас много родственников? — услышал он божий глас над собой и чья-то рука легла на его плечо.

— Достаточно, — испугано крутанул он головой, — иногда кажется, даже слишком…

— Вздор! Вам больше не будет так казаться! — загудел голос над головой. — За каждого вы будете благодарить Бога пять раз на день, как правоверный мусульманин. А как с друзьями, знакомыми, приятелями?

Тут только Мокров заметил, что Коробейникова стоит у него за спиной, а ее не по-женски увесистая длань покоится на его плече.

— Видите ли, я — генеральный директор курортно-развлекательного центра «Родничок», — не без гордости заявил он, пытаясь заглянуть Надежде Викторовне в глаза. — Все мои отдыхающие — в известном смысле, мои знакомые, приятели, а при определенных обстоятельствах и друзья. Это — не проблема!

— Даже так! — в полной тишине Коробейникова снова оказалась напротив него, но заглянуть ей в глаза по-прежнему не представлялось возможным, глаза у Надежды Викторовны были непроницаемы. — И они все готовы принести камешек на вашу могилу?

Мокров усмехнулся знакомой мысли. Он больше не искал глаз Коробейниковой. Он и так теперь понимал ее с полуслова.

— Если хорошо попросить, почему нет! Принесут! И не по одному!

— Скажите пожалуйста! — Надежда Викторовна хлопнула ладонями по столу. — А я-то, дура, всегда полагала, что с родственниками и друзьями — одни проблемы!

— Да нет! — Мокров наставительно поднял вверх указательный палец. — Но надо это… умеючи, то есть, осторожно… нельзя, например, отбирать последний кусок, а главное, дразнить.

— Это как же? — весело хихикнула Коробейникова. — Не дергать за косичку, не показывать язык?

— Ну вы же… русская, — тоскливо промямлил Мокров. — Должны знать.

— А я не знаю! — капризно скривила губы Надежда Викторовна. — Не знаю, не знаю! Драааазнить! Нельзя жить хорошо, что ли?…

— Когда другим плохо, — закончил мысль Мокров. — У нас, на Руси то есть, это как-то не принято. Упаси Бог!