...В мутных сумерках туманного утра корабль снижался совершенно неощутимо. Кучеров знал, что сейчас на лежащей перед ним, невидимой в тумане земле включены все прожектора, все осветительные и сигнальные установки — на полосу светит все, что может светить.

Коротко зачастили вспышки фар «ила».

— Бли-жний, — быстро прочитал Щербак.

Теперь все — прошли ближний привод! Теперь — посадка. Почему не уходит Царев? Он что, с ума сошел? Он же убьется!

«Уходи! Уходи, я справлюсь, теперь я сам справлюсь — уходи!»

— Уходит! — выкрикнул Машков.

Ил-28 несся (Кучеров в эти туго натянувшиеся мгновения всем телом ощущал скорость, хотя и не видел земли), Ил-28 несся впереди слева строго по прямой, указывая направление посадки, но уже не снижаясь, и ободряюще коротко покачивал крыльями. Царев, не оглядываясь, быстро взмахивал рукой: «Вперед! Вперед!»

Кучеров чувствовал кончиками пальцев, как рассекает туман вытянутый вперед нос машины, как вспарывают мутные клубы голенастые длинные «ноги» шасси, настороженно торчащие из-под брюха неуклонно снижающегося корабля.

Штурман, отстегнув привязные ремни и тем нарушая все приказы и инструкции, лежал на полу, прижавшись лицом к остеклению, и неотрывно смотрел под себя — вперед и вниз. Он знал: если машина подломается при касании (что более чем вероятно!), если она снесет носовую стойку шасси или вылетит на грунт, если... в общем, он будет убит. Гарантированно убит. Тонкие переплеты рам остекления и само стекло — пусть оно и бронестекло — не выдержат удара добрых полста тонн, помноженных на скорость. Но еще он знал, как порой оказываются жизненно важны и полметра — те самые полметра, которые он надеялся выиграть.

Сейчас он пытался понять, действительно ли сносит корабль или начинается «нормальная» галлюцинация. Он нащупал ларинги на горле.

— Командир, — не отводя взгляда, быстро, настороженно спросил он, — командир, нас сносит вправо? Нет?

Кучеров почти облегченно коротко улыбнулся:

— Мне тоже! Значит, есть... Лежишь, Машков?

— А? Н-нет... То есть... Как ты понял?

— Крепче держись, Витька!

Ту-16 чуть откачнулся влево, просев.

Щербак, расставив ноги, подставил руки под подбородок и постарался «заклиниться» как можно прочней среди аппаратуры; Ломтадзе прижался спиной к спинке кресла и расстегнул привязные ремни — ему-то они ни к чему, только помешают в случае чего; Агеев крепко взялся за упоры кресла.

Последние секунды.

Кучеров медленно, всем своим существом ощущая: «Пора!» — медленно потянул назад сектор газа. Ноги немели от напряжения, вдруг заныли зубы — он даже не заметил, когда так крепко сжал их. Ну, где же полоса?..

Ил-28 словно всплывал вверх, размывался белесым светом, растворялся в нем — да где же огни? Неужели мажет? Где огни?!