Массовое уничтожение еврейского населения в провинции началось позднее, по мере занятия нацистами территории Латвии и стабилизации оккупационного режима. Эпизодические расправы с евреями до прихода оккупантов, по мнению Р. Виксне, нельзя рассматривать как направленные против лиц еврейской национальности, поскольку с ними поступали как с советскими активистами, а не в силу их национальной принадлежности (Vīksne, 2007: 222).

30 июня в Ригу прибыл командир айнзацгруппы А Шталеккер, который привез с собой бывшего начальника агентурного отдела Политуправления МВД (позднее Полиции безопасности Латвии) Роберта Штиглица, связанного с германскими спецслужбами, бежавшего в 1940 г. через Эстонию и Финляндию в Германию и увезшего с собой списки агентурной сети, что помогло нацистам в вербовке коллаборационистов. Штиглиц и еще шесть коллаборационистов перед переправой гитлеровцев в правобережную часть города образовали особую группу. Телефонная связь с правым берегом позволяла этой группе координировать действия с активизировавшимся в городе с началом войны пронацистским подпольем (Смирин, 2005: 350; см. также: Дюков, Симиндей, 2020: 268–290). Эти террористические группы обстреливали отступавших красноармейцев и пытавшихся эвакуироваться в глубь советской территории мирных жителей, многие из которых были евреями. Тесная связь этих групп с германскими спецслужбами общеизвестна. Под рукой у немцев оказался солидный «кадровый резерв» для установления «нового порядка» – именно сочувствовавшие немцам националисты составили костяк пресловутого латышского «самоуправления» и отрядов «самоохраны», а их формированием занимались лица из числа эмигрантов и довоенной агентуры Абвера и СД. Однако большинство современных латвийских историков старается обходить вопрос о степени влияния «пятой колонны» на созданные оккупантами и принявшие участие в Холокосте полицейские формирования (Симиндей, 2015: 121).

Гитлеровцы полностью заняли Ригу 1 июля 1941 г. В тот же день было объявлено об организации подконтрольной оккупантам латышской вспомогательной полиции (Lettische Hilfspolizei) под руководством генерала бывшей Латвийской армии Вольдемара Скайстлаукса. И в тот же день бывший полицейский Виктор Арайс собрал отряд численностью в 100–150 человек (впоследствии 400–500) и занял префектуру (управление рижской полиции). Здесь в первые дни оккупации находились Вальтер Шталекер, а также штаб и боевики «сил самоохраны». 2 июля Шталекер утвердил Арайса в качестве руководителя зондеркоманды (специальной команды, Sonderkommando Arajs), с которой летом и осенью 1941 г. он провел ряд операций по уничтожению евреев по всей Латвии. Это было крупнейшее из сформированных в Риге и провинции латышских вспомогательных подразделений СД. Оно включало как профессиональных полицейских и военных, так и студентов, главным образом выходцев из националистических корпораций, и школьников. 7 июля Скайстлаукса сменил назначенный Шталекером Вольдемар Вейсс (Смирин, 2005: 351).

Акции террора в отношении евреев в Риге начались в ночь на 2 июля. Они осуществлялись «силами самоохраны» при участии действовавшей в Риге айнзацкоманды 2 (командир – штурмбаннфюрер СС Хайнц Барт). Первая волна арестов евреев прошла 2 июля на Мариинской улице. Добровольцы с повязками национальных цветов на рукавах (так называемые повязочники) обходили дома, дворники которых должны были указывать им квартиры евреев. Они обыскивали эти квартиры, избивали их обитателей и забирали ценные вещи. Сначала арестовывали только мужчин, затем и женщин. Аресты производила «команда Арайса» и доставляла арестованных в дом на ул. Валдемара, 19[158]. Этот дом, до войны принадлежавший еврею-банкиру А. Шмуляну, с началом войны служил штабом вышедшей из подполья местной пронацистской организации «Перконкрустс», а затем и «команды Арайса»; подвал дома использовался как тюрьма. Это было одно из главных в городе мест истязания евреев (Смирин, 2005: 352).

Впоследствии аресты проводились также вспомогательной полицией, и местом заключения стала рижская Центральная тюрьма. В эту тюрьму, уже начиная с первых дней оккупации, начали свозить арестованных евреев-мужчин, большинство из которых затем были расстреляны в Бикерниекском лесу. Небольшую их часть расстреляли прямо на тюремном дворе и зарыли на находящемся у стен тюрьмы кладбище Матиса. По неполным данным, только за первые две недели оккупации (1–15 июля 1941 г.) в эту тюрьму были заключены около 2400 евреев; почти все они были расстреляны. Убийства рижских евреев в первые дни оккупации осуществлялись также в Агенскалнских соснах и других местах. Хотя спровоцировать стихийные еврейские погромы в городе нацистам не удалось, эффект террора был достигнут посредством так называемых ночных акций, когда группы вооруженных людей врывались в еврейские квартиры, грабили и избивали хозяев. Аресты евреев также сопровождались грабежами, однако «ночные акции», помимо устрашения, не имели иных мотивов, кроме завладения чужим имуществом. Впоследствии из участников этих акций сложились банды грабителей, которые в поисках добычи продолжали налеты на еврейские квартиры. Недвижимое имущество евреев служило предметом вожделения не только для Третьего рейха, но и для добровольных, однако не бескорыстных его помощников.

4 июля лицами из «команды Арайса» и вспомогательной полиции на глазах у зевак были сожжены рижские синагоги вместе с согнанными и запертыми в них евреями. Среди сожженных в Большой хоральной синагоге было много беженцев из Литвы, в том числе дети. В ходе этого «погрома», согласно позднейшему отчету Шталекера, «были уничтожены все синагоги и убито около 400 евреев» (IMT 1949. XXXVII: 683). Молельня и покойницкая на Новом еврейском кладбище в Шмерли были сожжены 7 или 8 июля лицами из вспомогательной полиции.

Первая массовая казнь в Риге произошла, как полагают историки, 3 июля, когда в Бикерниекском лесу были убиты около 100 евреев (см., например: Смирин, 2005: 354). Этот лесной массив был одним из крупнейших мест уничтожения евреев города. Расстрелы в Бикерниекском лесу проводила главным образом «команда Арайса», а на первых порах «уроки ремесла» арайсовцам преподал один из взводов немецкого 9-го резервного полицейского батальона (потом уже подручные Арайса проводили «мастер-классы» с провинциальными отрядами «самоохраны»). 6–7 июля там были расстреляны 2000 человек. В июле в этом месте произошло около десяти массовых убийств, то есть не менее двух в неделю. Только в первые две недели оккупации были убиты 2300 евреев. Расстрелы продолжались и весь август. В июле – августе в Риге расстреливали только мужчин, в отличие от малых городов Латвии, где уничтожали сразу целые семьи. В начальный период убийств среди жертв были также неевреи, проявившие симпатию к советской власти или заподозренные в ней. В сентябре количество убийств в Бикерниекском лесу уменьшилось, а в октябре они на время прекратились. В целом в этих акциях были убиты около 4000 евреев и около 1000 человек других национальностей.

В ночи убийств (акции начинались около часу пополуночи) часть «команды Арайса» направлялась в Бикерниекский лес, а часть – на грузовиках или автобусах в Центральную тюрьму, чтобы забрать жертвы. Ямы в Бикерниекском лесу обычно рыли советские военнопленные. Группа арайсовцев разделялась на три части: до 25 стрелков, 30–40 охранников и 10–15 возниц. Вокруг всей территории расставлялась охрана, которая не позволяла посторонним приближаться к месту убийства, а евреев удерживала от побега. В зависимости от числа жертв акцию обычно проводила группа, состоявшая приблизительно из 20 человек. Жертв подгоняли к яме группами по 10 человек. В каждую жертву стреляли двое: 10 убийц стреляли с колена и целились в спину, а 10 – стоя и целились в голову. От удара пули жертвы падали в яму. На краю каждой ямы стоял охранник с автоматом, высматривавший потенциальных укрывавшихся. Двое из группы стрелков проверяли, живы ли еще жертвы. Те, кто не был убит сразу, получал «выстрел милосердия», для чего стрелок подходил к самому краю ямы, а если требовалось, то и спрыгивал в нее. Конвейерная система расстрелов позволяла 40–60 лицам как охранять, так и расстреливать, и за три часа они могли убить до 200 человек. Обычно за одну акцию в Бикерниекском лесу убивали 200–400 человек, а в некоторых случаях – даже 1000. До октября в Риге и окрестностях были убиты 6378 человек – евреев и коммунистов (IMT 1949. XXXVII: 702).

В провинции первые приказы, направленные против евреев, исходили от вермахта. В дальнейшем по указанию военных комендантов соответствующие распоряжения издавали начальники полиции, начальники «сил самоохраны», а также городские управы. «Хотя никаких публичных письменных приказов об уничтожении евреев оккупационные власти не издавали, их распоряжения поставили евреев вне закона. Это открыло путь тотальному геноциду», подчеркивают Г. Смирин и М. Мелер (Smirins, Melers, 2003: 224).

Планомерное истребление евреев в провинции началось с середины июля, раньше всего – 11 июля – в Ауце. Земгале стала первым краем Латвии, где до середины августа были уничтожены все евреи. Уже 29 июня бывший «перконкрустовец», агроном по образованию и журналист по профессии Мартыньш Вагуланс сформировал в основном из бывших айзсаргов и полицейских сеть «латышских СД» с центром в Елгаве и отделениями в Елгавском районе, в Бауске, Тукумсе, Екабпилсе – первое на оккупированной территории Латвийской ССР подразделение СД с личным составом из числа местных жителей. В конце июля или начале августа 1941 г. за несколько дней «команда Вагуланса» расстреляла 1550 евреев Елгавы, после чего, в отличие от «команды Арайса», подразделение было расформировано, а его члены включены во вспомогательные полицейские формирования[159]. Сам Вагуланс вступил в «команду Арайса». В Елгаве как организаторы расстрелов также «отличились» офицеры бывшей латвийской армии – капитан Арвид Стирна, подполковник Николай Бебрис, подполковник и директор банка Янис Друваскалнс (Гущин, 2019: 125–126). 29 августа гебитскомиссар Вальтер-Эберхардт фон Медем докладывал генеральному комиссару Отто-Генриху Дрехслеру, что «не только Елгава, но и вся Земгале свободна от евреев» (Vīksne, 2007: 228).

Согласно материалам судебного процесса над нацистскими преступниками Альфредом Беком (Alfred Beck) и Вильгельмом Адельтом (Vilhelm Adelt) в Людвигсбурге (ФРГ) в январе 1971 г., в уничтожении елгавских евреев в июле 1941 г., помимо латышской вспомогательной полиции, участвовало присланное из Риги соединение из членов айнзацкоманды 2 (ЕК-2) и 1-й роты 9-го резервного полицейского батальона под командованием А. Бека. «Латышская вспомогательная полиция евреев (мужчин, женщин и детей) арестовала и из города доставила к месту казни. В течение недели и многих дней проводили акции массового уничтожения, в которых участвовало подразделение этого соединения. Расстреливали ЕК-2 и латышская вспомогательная полиция, в то время как 1-я рота 9-го резервного полицейского батальона жертв сторожила и оцепляла место экзекуции. В одном случае также немецкие полицейские были отряжены для расстрелов. В другом случае подразделение явилось, когда латышская вспомогательная полиция массовое уничтожение уже провела», – сказано в заключении суда (цит. по: Tomašūns, 2007: 170).

По-видимому, с целью «объяснить» елгавчанам исчезновение еврейского населения, издаваемая и редактируемая Вагулансом газета «Nacionālā Zemgale» поместила 31 июля распоряжение «жидам в городе и уезде до 12.00 2 августа оставить границы города и уезда». В субботу, 2 августа, газета сообщила, что в Елгавском государственном торговом предприятии «больше нет ни одного еврея, бывшие еврейские магазины переняты, магазины разграблены, инвентарь испорчен, идет инвентаризация» (цит. по: Tomašūns, 2007: 168). Ранее сообщалось, что из 107 магазинов предприятия 70 «переняты от жидов» (там же). Физическое уничтожение евреев сопровождалось экспроприацией их собственности и устранением конкуренции. Вскоре на въезде в город установили транспарант «Mitau judenfrei!» («Елгава/Митава свободна от евреев!»), что «приятно читать», как писал в газете некто «kl.», добавляя, что «осталось лишь сменить вывески фирм и магазинов»: «должны исчезнуть их имена – изаковичи, клашторные, абрамовичи и др.» (там же).

Рамки статьи не позволяют остановиться на практике Холокоста в трех других исторических краях Латвии – Курземе, Видземе и Латгалии. К началу осени силами местных и/или уездных отрядов «самоохраны», а в ряде случаев с привлечением «команды Арайса», большинство провинциальных городов и местечек были «освобождены» от евреев. Согласно отчету Шталекера, за период с конца июня по 15 октября в Риге и ее окрестностях, Елгаве, Лиепае, Валмиере и Даугавпилсе, казнено 30 025 евреев (в том числе в «Gebiet Mitau» (Земгале) 3576 человек, в «Gebiet Libau» (Курземе) 11 860 человек, в «Gebiet Wolmar» (Видземе) 209 человек, в «Gebiet Dünaburg» (Латгалия) 9256 человек; превышение общего числа жертв над числом евреев дает суммирование в отчете казненных евреев и «коммунистов», которых посчитали отдельно только по Латгалии (589 человек) и общее число которых составило 1843 человека), причем 500 из них уничтожено в ходе погромов (IMT 1949. XXVII: 688, 702). Это около половины еврейского населения на оккупированной территории Латвийской ССР. Но и судьба евреев, остававшихся на тот момент в живых, главным образом в Риге, Лиепае и Даугавпилсе, была предрешена.

Некоторые современные историки вслед за А. Эзергайлисом склонны подчеркивать вину нацистских оккупантов, дескать, не будь немецкой оккупации, не было бы и Холокоста. Однако не следует умалять ответственность местных его организаторов и исполнителей, руководствовавшихся не столько приказами немцев, сколько алчностью и ненавистью к евреям, взращенной в условиях буржуазной Латвии. Более того, именно их соучастие в преступлениях нацистов придало преследованию и уничтожению евреев тот размах, который позволяет говорить о катастрофе – Холокосте. Именно инициативность и отзывчивость местных коллаборационистов (наряду с другими факторами), на наш взгляд, позволила гитлеровцам не откладывать в долгий ящик «окончательное» решение еврейского вопроса и приступить к реализации планов тотального уничтожения еврейства в масштабах Европы.