И что? По этой веревке вниз спустилась вся команда, поэтому от меня зависела жизнь всех моих тогдашних друзей. Как быть? До верха колодца метров десять, вниз двадцать, ноги устали, страховки нет. Сорвусь, погибну сам, а со мной и вся команда, потому что подняться вверх по такой плоскости тридцать метров без страховки практически невозможно. Был там один неприятный фрагмент стены, где бежала, вода и ноги скользили. Значит, погибать мне было нельзя. Я вздохнул и полез дальше, думая о том, упаду сейчас или через пару метров. А то, что внизу ждет смерть, как-то не сомневался, на самом дне колодца лежало два валуна, которые любому сломают спину. Все-таки странное существо человек, если бы мне сказали, что я поднимусь без страховки на такую высоту, я бы покрутил пальцем у виска. Я поднимался долго, делая через каждые пять мелких шагов перерыв, но все когда-нибудь кончается, кончилось и это. Я добрался до верха, привязал репшнур к бревну и сбросил его вниз. А потом трое суток чувствовал боль в ногах, и вероятнее всего, она мне потом и отомстила.

Всего один идиот мог убить всех, включая меня и себя только потому, что так ему показалось проще вязать. Мне тогда запомнилось только ощущение дикой ярости и беспомощности, я тогда дал себе слово не брать непроверенных людей в команду и контролировать выполнение любого задания, особенно тогда, когда существует хоть минимальная опасность.

Правда, исполнить я это уже не смог, моя фарфоровость после этого похода стала такой, что ходить начал аккуратно, осторожно и с бадиком, а про горы и пещеры пришлось забыть, как мне тогда казалось, навсегда. И вот сейчас у меня в команде был ненадежный товарищ, которого я не мог прогнать. И дело не в том, что мы жили вместе, испытывали друг к другу какие-то чувства, и нам было хорошо вместе. Нет, все гораздо проще. Я просто знал, что один выживу, а она не сможет. И если я ее прогоню, то она умрет по моей вине. Вы можете убить женщину? Я нет. Это сидит внутри меня, и даже ради своего выживания не дам умереть ребенку и девушке. Я мужчина, создан для того, чтобы их защищать.

Как-то я считал статистику, всегда во время каких-то бедствий, катаклизмов, процент гибели мужчин и женщин разный. Женского пола выживает чуть больше шестидесяти процентов, мужчин едва двадцать пять, и большинство из них гибнут, как раз спасая женщин и детей.

Так задумано богом –великим программистом, и в этом присутствует своя логика, ибо выживут женщины, выживет род человеческий, выживут мужчины –род погибнет. Вы знаете, какая самая остроумная шутка Чарли Чаплина? Он создал перед самой своей смертью фонд, положил в него миллион долларов и объявил, что выплатит эту сумму первому мужчине, который сумеет выносить и родить ребенка. Чаплин давно умер, а фонд существует, и каждые десять-пятнадцать лет появляется мужчина, который претендует на эти деньги.

Трое мужчин внедряли зародышей себе в живот и в три-четыре месяца каждому из них пришлось делать операцию, вытаскивая уже сформировавшийся, правда, еще нежизнеспособного плода, потому что ребенок сдавливал желудок и другие внутренние органы. Но ведь зигота цеплялась за стенку брюшной полости, и плацента вырастала, чтобы ее кормить, да и до трех месяцев развитие ребенка было нормальным. Так что мы, мужики, теоретически выносить ребенка можем, а вот практически нет.

Значит, Вика будет с нами до конца, пусть только до моего, впрочем, вряд ли девчонки смогут выжить без меня, так что вероятнее всего умрем вместе и в один день.

Мы шли вперед по высокой траве, настороженно глядя по сторонам. Этот мир был огромен, странен и величественен. Все в нем было грандиозным, но это понятно, раз гравитация ниже, значит все живое выше. На Земле тоже жили когда-то исполины и гигантские животные, а потом кто-то из инопланетян подтащил к нашей планете Луну, она замедлила скорость вращения планеты и гравитация увеличилась. Какое-то время по планете еще ходили великаны, о них существуют легенды у каждого народа, живущего на Земле, но они скоро вымерли, и остались только люди.

И это жаль, поскольку те, гигантские парни и девчонки, были явно умнее нас сегодняшних карликов. Пирамиды они построили, так написано в некоторых манускриптах, правда, их скрывают в запасниках музеев, до которых никому не добраться, кроме научных работников, а с тех берут подписку о неразглашении. Почему? Да потом что история насквозь фальшивая и не соответствует фактам. Впрочем, как сказал кто-то из великих, если история не соответствует актам, тем хуже для них.

– Я что-то слышу, – Дара остановилась, и ее прозрачные веки странно затрепетали. – Какой-то шорох идет вон оттуда. Возможно, это что-то опасное.

Я оглянулся по сторонам, ничего не увидел, обернулся, ободряюще кивнул побледневшей Вике, которая крепко сжимала свой меч, успев уже перевести его в боевое положение. От поляны с звездолетом мы ушли недалеко, максимум на пару километров. Идти вроде было не очень трудно, мешала только трава по пояс, которая местами поднималась выше головы, и тогда мы шли в своего рода лесу, в котором ничего не видно. Я бывал в альпийских лугах, там такие же заросли. Помню тучу комаров, здесь они

тоже имелись, но нас не трогали, может потому что не считали пищей?

Все-таки размером комары были с воробьев. Впрочем, они и на комаров мало походили. Мы бы, наверное, так и не узнали, что это кровососы, если бы одного из этих летающих насекомых Вика, бахвалясь, не развалила ударом меча, и нас всех забрызгало кровью.

Я подошел к Дашке и тоже услышал шорох, ползущего по траве какого-то существа. И этот скребущий звук явно приближался к нам. В голове бродили какие-то ассоциации. Шорох не топот. А шелестит обычно что-то, у чего нет ног. Блин!!!

– Дара, вперед на открытое место! –заорал я, будто оно где-то имелось это открытое место. – Бегом!

Девушка-ивр бросилась вперед, мы за ней, но тут же отстали, и это стало нашей очередной глупостью. Вероятнее всего, моей. Мог же сказать, что бежать надо в сторону противоположную от шороха. Мог, но не сказал, не додумал, считал, что она сама догадается. А она не догадалась. Мы вылетели на пустое пространство, и тут от ствола огромного дерева к Дашке метнулось огромное темное тело, диаметром с трубу магистрального газопровода. У трубы имелась огромная пасть с изогнутыми зубами, она открылась и девушка-ивр оказалась в ней. Всего мгновение и ее не стало.

Я еще бежал вперед, но уже стал другим, мои руки сами собой выхватили меч, повернули навершие, увеличивая его размеры, превращая в подобие ятаган или большого мачете. А когда до гигантской змеи осталось совсем немного, я прыгнул, и в огромном прыжке пронесся над ошарашенной змеей, которая смотрела на меня непонимающими черными глазами, приподнявшись над землей метра на три.

Вот эти три метра я и снес одним ударом в прыжке. Скажу честно, сам удивился. Нет, я понимал, что лезвие у меча острое, но чтобы настолько. Приземлился я мягко, кувыркнулся, перевернулся, встав на колено, готовый к новым нападениям, а потом снова рванулся к огромному черному туловищу, которой конвульсивно то собиралось в кольца, то снова распрямлялось.

Змеи не пережевывают пищу, а глотают, переваривание дальше осуществляется внутри.

Времени прошло мало, так что Дара должна быть еще жива, по крайней мере, я на это надеялся. А что мне было еще делать? Надежда умирает последней вместе с ее носителем. Я вскрыл мечом тушу змеи, добираясь до пищеварительного тракта, а потом повел лезвие вдоль, разрывая внутренности. Наверное, в этот момент я был похож на мясника, руки по локоть в крови, в глазах злость и отчаяние. Я разрезал все тело, удивляясь остроте этого меча. Почему-то вспомнилась японская катана, для проверки которой живых рабов укладывали друг на друга, а потом рубили. Если клинок разрубал три тела, он считался хорошим, если пять, то ему давали собственное имя, потому что это был уже клинок мастера.