Сареф был доволен своими успехами. Но он так же знал, что должен раскачиваться дальше. Чтобы в тот момент, когда ему придётся уходить — а с каждым днём он всё более убеждался в том, что уходить всё равно придётся — он был полностью готов. Конечно, сейчас мысль об этом ужасала, но… в конце концов, вольные люди тоже как-то живут. И даже принимают участие в Системных Состязаниях.
В этот момент в его комнату постучали. Сареф так растерялся, что несколько секунд не мог выдавить из себя ни слова. Глава Адейро, когда он приходил в комнату Сарефа, никогда не утруждал себя стуком, даже если дверь была заперта. Остальные же… Взрослые члены клана держались от мальчишки подальше, Джайна, которой он сегодня самым чудесным образом испортил пятнадцатилетие, казалось, была готова на всё, что угодно, лишь бы Сареф держался от неё подальше. Слуги же… мальчик с каждым разом убеждался в том, что слуги натурально его боялись. Раньше Сареф думал, что слуги так к нему относятся, потому что из-за него из замка выгнали Мимси. Мимси была очень доброй, и остальные тоже наверняка её любили. Но нет… завидев мальчика, слуги всегда отступали в тень, подальше от него. В его комнате убирали тогда, когда мальчик был на занятиях, или когда он вечером выходил в сад, чтобы перед сном подышать свежим воздухом. И даже сейчас Сареф не уставал наслаждаться тем, что он может свободно ходить, держа равновесие и не заботясь о том, чтобы натянуть на себя одежду или самому себе открыть дверь.
В дверь постучали повторно. Сареф, в очередной раз увлекшийся своими мыслями, от этого подскочил. Поняв, что как-то среагировать придётся, Сареф ответил:
— Войдите.
Дверь открылась, и через секунду в неё вошла… его мать. Аола. Хотя до того за всю его жизнь можно было по пальцам одной руки пересчитать случаи, когда она приходила повидать своего сына сюда.
— Что тебе нужно? — хмуро спросил Сареф, — ты пришла сюда по приказу Адейро? Если да, то уходи.
— Нет, — покачала головой Аола, ничуть не удивившись такому холодному приёму, — я пришла сюда сама. Потому что хочу поговорить с тобой.
— Почему ты думаешь, что мне это нужно? — ещё более неприветливо спросил Сареф, демонстративно откинувшись на кровати и уставившись в потолок.
— Потому что… потому что я знаю, что всё равно нужна тебе, — мягко сказала Аола, почему-то обернувшись на дверь. И эта мягкость в голосе взбесила Сарефа ещё больше, чем если бы Аола, подобно Адейро, принялась бы разглагольствовать о долге перед кланом. Но он не позволил себе раскричаться. Его слишком хорошо научили держать удар.
— Ты мне нужна была раньше. Ты мне нужна была тогда, когда больше собственной матери меня любила старая нянька. Ты мне нужна была, когда Джайна называлась меня ублюдком от неразменной подстилки, а ты отворачивалась и старательно делала вид, что ничего не происходит. Ты мне нужна была, когда я, маленький глупый мальчишка, лежал и плакал в подушку, когда Джайна снова повеселилась, заведя меня в очередное место, а я не понимал, почему со мной так можно поступать, а с ней — нельзя.
— Мне очень жаль, Сареф, — покачала головой Аола, — но здесь я ничем не могла тебе помочь. И не потому, что Джайна — дочь Исмарка, а он — брат главы клана. А потому что это — одно из воспитательных положений Системы. Дети сами должны учиться взаимодействовать друг с другом, чтобы потом им было легче адаптироваться к взрослой жизни.
— Да что за ложь?! — Сареф потерял самообладание, вскакивая с постели и бросая в мать подушкой. Вернее, попытавшись это сделать, ибо, не сумев вложить в бросок силу по причине её отсутствия, он просто уронил подушку себе под ноги, — где же ты тогда была, когда Исмарк меня избивал за то, что один раз в жизни эта тупая курица получила по заслугам?! Почему же в ЭТОМ случае Исмарку было дозволено вмешаться?!
— После этого случая Система на целый месяц вдвое порезала ему запас здоровья и выносливости, — ответила Аола, — он очень жестоко заплатил за свой срыв, уж можешь мне поверить. А глава Адейро, как ты помнишь, Джайну тоже наказал. И, как ты, возможно заметил, Исмарк больше ни разу не поднял на тебя руки. Хотя поводов ты давал ему предостаточно.
— И, тем не менее, он вступился за свою дочь, — прошипел Сареф, — хотя он знал, что Система его за это накажет, он, тем не менее, за неё вступился. Вот так должны вести себя родители. И глава Адейро надавал оплеух Джайне не потому, что она затеяла, наверное, сотый по счёту розыгрыш. А потому, что он был вынужден тратить своё драгоценное время на то, чтобы лично с этим разбираться. Не трать понапрасну время, я уже прекрасно понимаю, что Адейро главное, чтобы клан выглядел презентабельно в глазах других. А на то, что чувствуем и думаем мы все, он плевать хотел. Равно как и ты с Мессом всю жизнь плевать на меня хотела. Так что я решительно не понимаю, зачем ты пришла сюда, тётя Аола. Уходи, мне неприятно твоё общество.
— Как ты смеешь, — губы Аолы задрожали, — я твоя мать. Я дала тебе жизнь! Как ты можешь так со мной говорить?
— Ну да, — фыркнул Сареф, — и по этой причине я тебе всю жизнь должен, так, что ли? Не нужно этой лжи, тётя Аола, я уже читал Кодекс Кланов. Если ты заводишь ребёнка, то вырастить его — это не благодеяние, которым ты его одаряешь, а обязанность, которую ты должен исполнить. А для того, чтобы называть женщину мамой, человек должен испытывать к ней хоть какие-то чувства. А я к тебе ничего не испытываю. Ты для меня пустое место. Уходи, я тебе не рад.
Сареф отвернулся к стене, показывая, что разговор окончен. И он не видел, как Аола в отчаянии попыталась к нему подойти, подняв руку, и как на запястье её руки появился алмазный браслет, который больно сдавил женщине руку. Аола опустила голову, сдаваясь, после чего покинула комнату сына.