— Ой, Адейро, да брось ты эти занудствования, — отмахнулся Виктор, — некоторые меня и Медведем называют, так что ж теперь, вешаться из-за этого что ли? Ну, мальчик, ты уже оценил все достоинства возраста в десять лет?

— Да, дядя Виктор, — кивнул мальчик, — у вас очень хорошая клановая способность. Наверное, хорошо, когда нечаянно ударился обо что-нибудь или зацепился мизинцем за угол тумбочки, а тебе и не больно совсем.

— Ах ты, мой маленький чертёнок, — Медведь совершенно внезапно подхватил Сарефа на руки и прижал его к себе, — как ты меня хорошо понимаешь! Ах, эти проклятые тумбочки, как же я их ненавижу, сколько раз мне потом приходилось лечить пятки после них. Адейро, ты вправе гордиться таким членом клана, вон, какой он у тебя проницательный, как соображает хорошо. Тебе смена растёт, не иначе.

— Да, — кисло сказал Адейро, натягивая на лицо улыбку с таким трудом, словно это причиняло ему страдания, — да, Сареф старается и достойно справляется… Но всему своё время, а нам сейчас надо ещё кое-что обсудить. Дай всем сигнал, пусть подойдут за подмостки…

Опустив мальчика на землю и ещё раз хлопнув его по плечу, Виктор поспешил за Адейро. Одновременно с этим несколько мужчин по всему залу, прервав свои разговоры, поспешили следом за ними. Наверное, это были главы остальных кланов, и им требовалось что-то обсудить.

Предоставленный самому себе, Сареф огляделся. Авелин уже обреталась около подмостков, где барды, получив перерыв, подошли к столику для слуг выпить и перекусить. Её внимание явно привлекал красавец бард в красных шёлковых штанах и красной же безрукавке, которая прекрасно подчёркивала мускулистое тело. Тот же страдальчески смотрел на Авелин, которой уже явно было нечем похвастать в плане красоты, но, не имея возможности от неё отделаться, терпеливо выслушивал пресные льстивые комплименты.

По залу так же разгуливали члены остальных кланов. Насколько Сареф мог уловить из разговоров остальных слуг, это был первый раз за последние годы, когда вместе собиралось столько кланов. Помимо их обычных соседей, Уатхоллы, Парсенты, Сэйны и Гайраносы, сегодня ещё прибыли члены клана Вальмонт.

Взгляд мальчика скользил по людям в зале. Вот Месс и Аола, его родители, разговаривают с двумя женщинами. Первая была почтенная дама с седыми буклями и пенсне, вторая — женщина помоложе, даже, наверное, Аолы, личико у неё было миловидное, но Сарефу оно показалось отвратительным. Ибо на нём было то самое выражение сладкой гадливости, какое он часто видел на лице Джайны. Может быть, это её мама? Ведь, если задуматься, он никогда не видел маму Джайны. Впрочем, подходить ближе он не стал. Зато…

Совсем недалеко от них за столиком сидела сама Джайна и незнакомый молодой человек. Тот явно был заинтересован Джайной, и они увлечённо о чём-то беседовали. При этом Сареф, хорошо знавший кузину, видел, что та явно волнуется: говорит и смеётся тоном выше, чем она привыкла это делать. Да и, если на то пошло, раз в пять чаще. Неужели ей понравился этот мальчишка, и теперь она хочет произвести на него впечатление?

План сложился в голове сам собой. Разве мог он позволить ей спокойно жить и наслаждаться жизнью после всех тех гадостей, что она ему делала? Да ни за что!

Сареф направился к столику. При этом ему всё-таки пришлось пройти мимо Аолы, Месса и двух женщин, что с ними разговаривали.

— Сареф, — внезапно окликнула его Аола, — сынок, подожди.

У Сарефа от этого обращения потемнело в глазах. Да как смеет эта женщина, которой было плевать на него все эти годы, называть его сыном!

— Сареф, да постой же ты! — кинулась следом за ним Аола.

Сареф же, поравнявшись со столиком, за которым сидела Джайна, наклонился и тихо, но так, чтобы её услышал мальчик, с которым она говорила, произнёс:

— Как дела, Ссыкунья?

После чего бросился дальше. Как он и ожидал, Джайна с грохотом отодвинула стул, чтобы выскочить и дать Сарефу по голове. Но мальчик неожиданно получил возможность насладиться куда более дивным зрелищем. Ибо стул неожиданно преградил дорогу Аоле, которая продолжала бежать за Сарефом. Та споткнулась об него и с грохотом повалилась на землю. При этом бокал с красным вином, который она держала, полетел из её рук, и напиток оставил яркий красный штрих на белоснежном платье Джайны и даже на её лице. В довершение всего Аола, пытаясь удержаться, ухватилась второй рукой за платье Джайны, и то с треском разошлось по швам, развалившись и оставив девушку в одной сорочке и панталонах.

Сареф злобно и обидно расхохотался, наблюдая, как две самые ненавистные ему женщины в мире стали таким посмешищем. Джайна пронзительно завизжала, прикрывая себя руками, Аола же с ругательствами, недостойной дамы благородных кровей, поднималась на ноги.

Но у мальчика не зря уже в таком юном возрасте был такой развитый Интеллект. Понимая, что для него праздник на сегодня закончен, и что он и так получил куда больше, чем мог рассчитывать, Сареф припустил обратно в свою комнату. И, искренне наслаждаясь тем, что он может вольно сохранять чувство баланса и открывать не очень тяжелые двери, Сареф готов был искренне поверить в то, что Система была благосклонна к нему в этот день.

Поднявшись в свою комнату, Сареф тотчас заперся. Несколько минут спустя в дверь забарабанили с гневными воплями, в которых он различил и Джайну, и Аолу. Но открывать он им разумеется, не собирался, и только злобно хохотал из своей комнаты, наслаждаясь тем, что ему удалось устроить. Наконец, спустя десять минут гневные вопли стихли. Судя по звукам, Аола увела Джайну, но нельзя было сказать, что Джайна уходила спокойно. Наоборот, Аола получила массу обвинений в том, какого ублюдка она породила, и как он теперь портит жизнь всему клану. Звучный хлопок, который, как искренне надеялся Сареф, был очередной оплеухой Джайне, заставил любимую кузину, наконец, заткнуться. Раньше подобные оскорбления возмущали Сарефа, но теперь он чувствовал лишь глубокое моральное удовлетворение. Разница в возрасте уже не так пугала, а Интеллектом на данный момент Сареф превосходил свою скудоумную кузину едва ли не вдвое. Да то ли ещё будет…