Яше бы порадоваться, а он принялся размышлять, был ли у него акт но таким расчетам? Определенно не случался, постился он третий месяц.
— Ах, изменщица! Ах, Иезавель! — возгневался он. — Это кто меня славить будет?
— Будут славить все. — уверила Циля. — И Сирожа Тристенко обязательно.
И, не последовав совету отца о хорошей неудаче, Яков помчался в Тель-Авив, взяв у мамы папину машину, старенький «жиан», на котором папа никогда не ездил. А помчался потому, что от такой женщины надо немедленно спрятать большие деньги. Это русским телкам они мутят голову, еврейки же сразу думают трезво о детях и многочисленной родне. Яков торопился, и мамины слова напутствия слушал вполуха, что машина иранская и ездить на такой опасно. Ерунда! Машина завелась со второй попытки, и Яков не мешкая выкатил на трассу в сторону Тель-Авива.
Чемоданчик с деньгами он положил на сиденье рядом с собой, а под деньгами лежала еще и драгоценная дискета…
— Сколько дорог ведут в Семь Колодцев? — спросил вдруг Геннадий у Студеникина. — Узнай у водителя.
— Единственная. Через пару километров будет поворот — и дорога на Семь колодцев, — ответил водитель и привлек внимание своих пассажиров к машине на противоположной стороне: — Глядите, какой-то поц на иранской машине. Точно, кто-то ему шины проткнул, у нас не любят этого.
Проезжая мимо, Геннадий и Студеникин проводили взглядом старый драндулет. Обычная история: выставив красный треугольник, неудачливый хозяин возился с колесом под палящим солнцем.
Геннадий встрепенулся: вытирал пот с лица и провожал взглядом их открытый джин, несомненно, Яшка Зельцман, он же Гольдман, он же похититель казацкой мошны, ибо другого такого глупого везунчика не водилось на всей планете. Для Гены Крокодила он являлся самым желанным евреем, ошибиться он не мог.
Первым желанием Геннадия было крикнуть водителю: «Стой!» — а со вторым желанием тотчас кинуться к драндулету. Он сдержался так сильно, что засосало под ложечкой. Не в Москве, нечего светиться.
— Сергей, спроси водителя, кто на таких машинах разъезжает? — слегка толкнул он в бок Студеникина.
— Эмигранты, — перевел ответ Сгуденикин. — Свои считают позором иметь иранский и вообще арабский автомобиль.
Джип тем временем открутил уже метров триста от «жиана».
— Тормозни! — крикнул Геннадий, и водитель недоуменно уставился на Студеникина.
— Шеф просит остановить, — сказал он водителю, сам ничего не поняв.
Джип подъехал к обочине.
— Что случилось?
— Сдается мне, это наш конкурент, может опередить нас. Поговорить надо, — прищурившись, ответил Геннадий. — Переведи.
— Ух! — обрадовался водитель. — Беседуйте. Я ничего не вижу. Подъехать к нему?
Он по-своему и кстати понял, что значит «поговорить с конкурентом»: в Израиле выскочек не любят.