- А что отец?
- А что отец? Варза человек со странностями. Всегда дочери слишком многое позволял. Говорил, ее дело, как решит так пусть и будет. Вот и выросла такая… самостоятельная. То ли ему наплевать на нее было, то ли еще что.
- Ладно, - подумав, сказал Макарин. – Надо ее в острог немедля доставить, допросить. Если понадобится, с пристрастием. Наверняка что-то знает.
- Коли знает, сама скажет. Не из скрытных. А вот пристрастия твоего, дьяк, точно не надо. Удушу, ежели хоть пальцем тронешь.
- Пальцем трогать это не моя обязанность. Для этого у нас другие мастера имеются.
Плехан промолчал, с силой ударил кулаком по вылезшему из ворот клину, вправляя его на место.
- Не ярись, Шубин, - миролюбиво сказал Макарин. – Пристрастие, это ж не обязательно дыба с дознавателями. Сам поговорю.
- Вот здесь и говори. Нечего ее в острог тащить. Слаба еще.
Плехан двинулся вдоль ограды, подправляя где надо частокол, а Макарин вернулся к избе.
Иринья сидела на том же месте, прислонившись к стенкам колодца и подставив бледное лицо неяркому солнцу. Веснушки на ее носу и щеках выделялись яркими пятнами.
Макарин выбрал из вязанки дров чурку потолще, поставил ее напротив Ириньи, достаточно близко, чтобы не упустить ничего важного при ответах на вопросы. Сел.
Иринья смотрела на него не отрываясь, без всякого выражения. Глаза у нее были бледно-голубыми, что в сочетании с почти белыми ресницами производило странное впечатление. Зрачки казались булавочными головками. На шее виднелся широкий рваный шрам, будто ее душили веревкой.
- Хадри говорит, ты от самого царя? – спросила она.
- Почти. Я дьяк Разбойного Приказа Семен Макарин. Меня прислали расследовать пропажу каравана твоего отца.
- Я только что узнала, что он пропал, - задумчиво сказала она. – Веришь ли, целый год спала в беспамятстве. Слышал когда-нибудь о похожем, дьяк?
- Нет. Разве что в сказках.
- Вот и я тоже. Кажется, только вчера заснула. В носу до сих пор запах корабельной смолы стоит. А просыпаюсь…
В глазах у нее заблестели слезы.
- Что ты помнишь?
Иринья глянула недоуменно.