Если считать визит к Черкасскому неприятностью (Владимиру я всё растолковал примерно в тех же выражениях), то, согласно поговорке, должна случиться ещё одна. Но гадости пришли стаей.

– …Вот так, – закончил свой рассказ Курт. Молча налил себе коньяка и единым махом высадил стопку, закусив лимоном с тёртым шоколадом. Говорить никому не хотелось, Володька потянулся было к папиросам, но сплюнул и последовал примеру несостоявшегося тестя. Да, именно так, помолвка с Маргаритой была расторгнута, и теперь она помолвлена с отпрыском остзейского барона. – И самое интересное, как поняли, что вляпались по самые ноздри, так начали. – Далее Мейр очень похоже сымитировал голоса своего отца и дяди. – Сын, ты должен нас понять, мы закрываем глаза на твой мундир, даже на то, что он носит такой же. Но чин! Всего лишь унтер! Это никак невозможно! Зато узнав, кто теперь их несостоявшийся родственник… Вы не поверите, как изменилось выражение их лиц!

– Сам-то как? – Я постарался увести разговор на другую тему.

– Нормально, – беззаботно ответил Курт. – Послал всех по матери и хлопнул дверью.

– Жених хоть нормальный или урод? – подал голос Владимир.

В то, что Марго выкинет нечто в стиле отца, он не верил. Ну не пойдёт она против воли семьи, не пойдёт! Это полковник Мейр (вдовец, год, как жену схоронил) мог плюнуть на волю клана, хотя он и раньше считался отрезанным ломтём. А что вы хотите? Не любят у нас жандармов!

– Неплохой парень, – понял Курт подноготную вопроса. – Вот только не то… другой он, – наконец сформулировал он отношение к новому зятю.

– Когда ехать надо?

Хотя мне и не по душе такая пощечина, но Генрихович тут ни при чём. И ехать ему на свадьбу придётся, дочь, ничего не попишешь, но, зная его мстительный нрав… Додумать мне не дал сын. С каким-то одухотворённым выражением лица он вклинился вновь в наш разговор:

– У меня есть идея…

По мере изложения мы с Куртом всё больше и больше открывали рот.

– Работаем! – припечатал Генрихович, едва Владимир замолчал.

Погода в Северной Пальмире весьма переменчива, вот и сейчас мокрый снег с дождём разогнал всех по тёплым домам. Рождественский снежок превратился в грязную кашу. Сидевший во второй пролётке ротмистр Киреев нацепил на себя выражение лёгкой усталости и скуки. На взгляд возницы, его благородь малость рехнулся, но намертво вбитая дисциплина не позволяла ему давать советы (да и не хотелось, ежели честно) товарищу 7-го департамента. А тот в душе ликовал: наконец удача, эта распутная девка повернулась к нему лицом. Младший Дроздов, люто ненавидимый им ублюдок, пытался попасть на доклад к своему папашке. К счастью, его высокоблагородие отправился на какую-то встречу. В результате информация, что Борис Савинков находится не просто в России, а в Санкт-Петербурге (с адресом, господа!), оказалась в его распоряжении. Приказав оставаться младшему на месте, он с Березняком и двумя хохлами из киевского управления направился лично задерживать террориста.

– Стой. – Ткнув в спину кучеру, он вылез из пролётки. – Жди здесь.

С лёгкой усмешкой Киреев направился к нужному дому. Шедший впереди Березняк шикнул на крепкого татарина так, что тот не стал испытывать судьбу и мигом скрылся в дворницкой. Оставив Нечипоренко у чёрного хода, хотя это было излишне, но порядок есть порядок, и стараясь не топать, они поднялись на второй этаж. Достав из кобуры наган (как-никак, знак имеет за отличную стрельбу), Киреев кивнул, и поручик Рапицкий подёргал за шнурок звонка.

– Кто там? – спустя некоторое время раздался из-за двери мужской голос.

– Открывай, живо, – рявкнул Березняк, заметив, как набухает злобой лицо покровителя.

– Сейчас. – За дверью загремела цепочка и провернулся замок.

Рапицкий, открыв дверь, шагнул в полутёмную прихожую, следом собрался войти Киреев. Лично задерживать Савинкова надо, а то обсмеёт ирод, мол, где и кто меня арестовывал? И всё, покатится карьера вниз, такого конфуза не забывают…

Его мысли оборвали выстрелы. Поручик дёрнулся и стал заваливаться вперёд. А он, держа револьвер стволом вниз, попытался поднять его, но тут в грудь и в живот несколько раз сильно ударили.