— Феофила Богдановна Собакина. Ох, прости, великий государь, оговорился. Теперь она Кылыч. На её фабриках выделывают все эти чудесные вещи.

— Интересно. И какие каши делаются?

— Пшённая, перловая, гречневая, овсяная, гороховая. И мясо бывает разное, о том на банке и написано, какое мясо использовано: свинина, говядина, баранина, птица. Это чтобы ненароком не обидеть кого, если у него запрет какой имеется. Как у магометан, например.

— Разумно.

— А ещё есть такие же каши, но готовые, которые нужно только открыть и разогреть.

— Интересно. А как смотрит посол Илхами Кылыч на то, что его жена работает?

— Илхами-каймакам безмерно любит Феофилу Богдановну, и видит, что ей нужно работать, чтобы быть в добром и благополучном состоянии души.

— Но продолжай, Давыд Васильевич, что там с ополчением?

— После допроса взятых в плен дворян, что шли из Шуи, выяснилось, что они даже не были оповещены о выплате воинских окладов.

— Как интересно! Получается, что иуда Шуйский спровоцировал их на мятеж, а потом собрался вознаградить давно заслуженным жалованьем? Да он ещё и скупой, к то тому что дурной! Продолжай.

— Последнее, что я хотел сказать, это то, что пора, великий государь, переходить на регулярное войско и постепенно ликвидировать мелкие помещичьи хозяйства. Самых рачительных из помещиков ставить во главе госхозов, а остальных включать в войско на твёрдый оклад. Они ещё и в ножки поклонятся тебе за такое решение. Ну и пора по всем государевым землям переходить на новое хозяйствование.

— Я выслушал тебя, Давыд Васильевич, и обдумав вынесу своё решение.

— У тебя, великий государь, сейчас отличный повод забрать в государственную казну чуть ли не пятую часть боярских земель.

В дверь вошел дворецкий и объявил о прибытии митрополита Макария.

— На этом нашу сегодняшнюю встречу закончим. — объявил царь — мне о многом надо побеседовать с митрополитом наедине.

Мы поклонились и вышли.