Не знает, бедный, что его грешки по сравнению с моими грешищами просто детский лепет на философском диспуте. Но всё равно приятно, а в такой момент стократ сильнее.

— Спасибо на добром слове, Петр Иванович, ты всегда был мне верным товарищем, да и я тебя никогда не подводил.

Не довелось нам на этот раз умереть. В дверь раздался деликатный стук, и в дырку заглянул молодой стрелец:

— Князь Ольшанский?

— Собственной персоной. С кем имею честь?

— Государева, под командованием князя Михаила Фёдоровича Пожарского, стрелецкого полка десятник Климентий Жуков.

— А эти куда делись?

— Сдались уже. Их во дворе разоружают да сейчас и поведут на спрос.

— Придётся тебе, уважаемый десятник подождать, пока мы тут заграждение уберём.

— Убирайте, я подожду. Но поспешите, великий государь приказал тебя к себе доставить. Петр Иванович, царёв песельник не с тобой ли?

— Рядом стоит.

— Ну слава богу, его тоже ищем, не чаяли живым увидеть.

Пять минут, и фортеция наша снесена.

— Благодарю за спасение, десятник Жуков, при скором случае постараюсь отплатить сторицей. Впрочем, жизнь всё одно, ценнее любого подарка.

— Я выполняю свой воинский долг, князь Александр Евгеньевич, а тебе помочь сам бог велел. Мы тебе все благодарны и за несравненное оружие и за удобное снаряжение. Так что, это все мы так выразили часть своего долга. Однако пойдёмте, нехорошо заставлять ждать великого государя.

— Секундочку!

Я поднял с полу обрубок плотницкого топора, а боевой топор протянул Пете.

— Возьми, Пётр Иванович, этот первый свой боевой трофей. Уж не знаю, что ты с ним сделаешь, а свой я помещу в палисандровую рамочку, на персидский ковёр, да на передней стене в лучшем своём зале.

Десятник улыбнулся, и покивал головой, а Петя зарделся и бережно принял боевой топор двумя руками.

— И я так же сделаю, Александр Евгеньевич!