— Нового начальника особого отдела нам пришлют, а пока за него на хозяйстве будет заместитель Николая Ивановича, Панкрат Ефимович Дерцель. Прошу любить и жаловать.
Панкрат Ефимович поднялся, покивал во все стороны, и заседание началось. В сущности, все выступающие выдвигая проблему предлагали и способы её решения, оставалось обсудить с товарищами какой из способов более выгодный в данной ситуации.
— И, напоследок, прошу рассказать, что там у нас со строительством машин по обработке льна.
Поднялся Александр Викторович, столоначальник по лёгкой промышленности.
— Собственно, для получения станков по льнообработке, мы поставили в городе Старица завод. С рабочими проблем нет совсем: желающий поступить на работу записываются в список. Беда с мастерами, и чтобы её решить, устроили школу для детей, школу для рабочих, лучших учеников которой отправляем в училище, со сроком обучения в полтора года. Первый выпуск мы уже отправили на производство, руководители подразделений очень довольны. Теперь собственно о станках. Есть у меня три немца: один английский и два саксонца, они видели в своих странах кое-какие машины, правда, англичанин только машину по обработке шерсти, но его опыт тоже полезен. Ну а главными на этой работе являются мои мастера, которым я и передал твои, Александр Евгеньевич, рисунки. Первую машину, для очёсывания снопов льна, перетирания семенных коробочек и очистки семян льна уже запустили в производство. Она одна заменяет труд до пятидесяти человек. Готовим к производству молотилку- веялку, для переработки льновороха и клеверной пыжины. Она тоже заменит собой тьму народу. А главным своим достижением считаем изготовление натурного макета мяльно-трепального агрегата. На нём мы отработаем все тонкости, и не медля ни часу запустим его в производство, на Старицком заводе. И еще мы думаем, как приспособить зерноуборочный комбайн для уборки льна. Понятно, что надо будет строить новый, но многие элементы можем использовать.
В назначенное время мы с Липой прибыли на подворье князя Афанасия Ивановича Вяземского. Приехали мы почти скромно: на паромобиле, с десятком вооружённых верховых охранников, да ещё нас сопровождали шестеро слуг в одинаковых аккуратных зелёных кафтанах, обшитых галунами разных цветов, в основном золотистыми и серебряными. По дождливой погоде, все охранники и слуги были снаряжены ещё и прорезиненными плащами и галошами на сапоги, последний писк моды на Руси. Слуги отправились в людскую, где для них тоже было приготовлено угощение, а нас, встретив у навеса крыльца, дворецкий проводил в главный зал княжеского дворца. Уже там, нас встретили сама виновница торжества, княгиня Анна Романовна и её муж, князь Афанасий Иванович Вяземский.
Произошел приличествующий случаю обмен ритуальными приветствиями, и Липа стала вручать подарок:
— Анна Романовна, позволь вручить тебе скромный подарок от нашей семьи. Вещица эта непростая, и ни у кого, кроме великого государя, такой больше нет на целом свете. Музыку, что играет шкатулка, я сама выбрала из множества тех, что были в твою честь придуманы мом супругом, Александром Евгеньевичем.
Липа приняла из рук слуги синим обтянутую бархатом коробку, на которой ещё имелись какие-то позолоченные финтифлюшки, и передала в самую чуточку дрожащие от нетерпения руки Анны Романовны. За процедурой с интересом наблюдал Афанасий Иванович и все присутствующие, включая слуг и музыкантов.
По движению брови хозяина, двое слуг принесли небольшой резной столик, и хозяйка поставила на него коробку. Из коробки извлечена музыкальная шкатулка, по указаниям Липы, Анна Романовна завела шкатулку и нажала на заветную кнопочку… И из шкатулки полилась волшебная музыка. Женщины незаметно для себя, шаг за шагом, обступили шкатулку, оставив мужчин за пределами своего тесного теперь круга. Музыка замолкла, и хозяйка снова завела её. На третий раз уступила это право своей сестре, царице.
— Это надолго. — с добродушной усмешкой сказал, положив мне руку на плечо Афанасий Иванович — отойдём, у меня есть срочное слово к тебе.
— Слушаю тебя. — когда мы отошли к окну сказал я.
— Вчера был о тебе странный разговор в присутствии великого государя, причём завели его люди, к заговору отнюдь не причастные, и близко к нему не стоящие. Тебе интересно?
— Безусловно. Как такое может не заинтересовать?
— Я при том разговоре помалкивал, а вот предупредить тебя почёл своим долгом. Речь зашла о том, что ты в благородных занятиях не замечен, а вот в люди вышел едва ли не купеческим ремеслом. По их словам получается, что дозволение лично не участвовать в войске, ты едва ли не вымолил у царя-батюшки, и то что вместо воев в ополчение ты нанимаешь вдвое больше мастеров, тоже выставлено в дурном свете.
— Серьёзные обвинения, Афанасий Иванович. Надеюсь ты сам не считаешь меня трусом и торгашом?
— Коли считал бы так, то ты и на порог моего дома не ступил. А я напротив, искал возможности с тобой подружиться, и несчастный случай с мятежом стал счастливым для нашего знакомства.
— Спасибо тебе, Афанасий Иванович. Что бы ты посоветовал мне в этом случае? Понятно же, что как вода камень точит, так и дурное слово день за днём отношение царя-батюшки ко мне подорвёт.
— Я ждал этого вопроса, и даже придумал ответ: попроси у великого государя важное поручение, которое покажет, что ты велик и благороден душой. Сейчас напрягаются наши отношения с Великим княжеством Литовским, и, похоже, мне предстоит выехать на переговоры с великим князем, и сеймом Литвы. Успеха от переговоров никто не ждёт, поскольку Сигизмунд Август очень уж желает слить Литву с Польшей в единую державу, причём Литва должна быть просто подчинена Польше. А также он, Сигизмунд Август, нехорошо к относится к Руси. Оно и понятно: предатель всегда ненавидит того кого предал, а этот человек, помнит, что его род предал святую православную веру.
— А какова моя роль? Я в политике не понимаю ничего, и для интриг не пригоден, слишком прямолинеен.