— О, вы знаете, окраины столь опасны — монстры напали на отряд и убийца не уцелел, — я практически дословно процитировала слова старого отцовского друга. — Он не дожил до правосудия, но мне не жаль.

Старый друг отца не стал бы мне врать. Он прекрасно знает, как мы, Фоули-Штоттен, относимся ко вранью.

— Нет, сорочку снимать не надо. Она тонкая. мои чары пройдут сквозь нее, — сейчас леди Илзерран говорила со мной, так будто я столь хрупка, что могу разбиться от любого неосторожного слова.

Но я ведь выжила, а мой убийца нет. И я в безопасности с Гамильтоном. Правда, при разрыве связи печать исчезает, а рана возвращается, но нам с компаньоном это не грозит!

И стоило лишь подумать о печати, как она, никогда прежде не доставлявшая неудобств, нагрелась, затем заледенела и вновь нагрелась. А потом начала страшно чесаться!

— Вот и все, — драконья жрица вдруг посмотрела мне в глаза, — почему ты не задаешь мне вопросы?

— А что спрашивать? — заинтересовалась я.

Тихий скрип и чуть более громкое ругательство заставили меня подпрыгнуть и обернуться.

В дверях замер наш Правитель. Он, вскинув брови, с недоумением смотрел на нас — драконью жрицу, что держала левую ладонь над моей грудью и меня, прижимавшую к себе сползшее платье.

— Одну минуту, — спокойно произнесла леди Илзерран и одним заклятьем привела меня в порядок. — Вы можете быть свободны, леди Фоули-Штоттен.

— Благодарю, до свидания, — я присела перед Правителем в глубоком реверансе и отметила, что он не сводит взгляд с моего декольте. — Очень некультурно, очень.

Дверь уже закрывалась, когда я услышала полный недоумения голос Правителя:

— Вы пили Зеленого Даррена? В такое время?