Ее легкие горели, а пульс громко стучал в голове. Жгучая боль пронзила правую ногу до бедра. Ребра и плечо тоже пострадали.

Задыхаясь, Ханна открыла рот, но воздух все еще не входил в ее ноющие легкие.

Она перевернулась на спину и посмотрела вверх, сквозь ветви, цепляясь за горло пальцами в перчатках, как будто движение могло как-то помочь.

«Дыши! Пожалуйста, просто дыши!»

Наконец, Ханна снова смогла набрать полный рот ледяного воздуха. Ее горло и легкие словно обожгло. Она закашлялась, пытаясь прочистить дыхательные пути.

Нескольких минут она продолжала лежать, оглушенная и страдающая, просто пытаясь снова нормально дышать. Ей нужно встать. Снег давил на ноги, ягодицы и спину, забивался под перчатки и шарф, обдавая холодом обнаженную кожу.

Ханне удалось сесть, используя руки, потому что мышцы живота сейчас бесполезны. Ее ноги находились в снегу. Она попыталась пошевелить правой ногой, и лодыжку пронзила острая боль.

Осторожно, чтобы не задеть раненую лодыжку, Ханна отползла назад с помощью рук, пока не добралась до толстого клена на краю дороги. Обессиленно прислонилась к стволу.

Теперь у нее не только больная рука, но еще и нога. Ханну накрыли боль, разочарование и беспомощность, а с губ сорвался сдавленный всхлип.

«Боже, ну сколько можно». Последние пять лет она провела, будучи беспомощной и загнанной в ловушку. Ее разум все еще казался затуманенным. Как глупо было думать, что она вообще может попытаться сбежать?

Как будто Ханна в чем-то хороша, кроме того, чтобы быть раненной птицей в клетке.

Птицей без крыльев. Птицей, которая разучилась летать.

Стоило остаться в подвале.

Она ведь все равно умрет. Вот-вот замерзнет насмерть посреди белой пустыни. Следующая метель накроет ее тело, и Ханну не найдут до весны. Если вообще когда-нибудь найдут.

«Ты знаешь, что тебя найдут», — прошептал этот голос в ее голове.

Страх сжимал горло Ханны до тех пор, пока она не перестала дышать. Ее снова охватило отчаяние.

В любом случае ее судьба уже предрешена.

Либо ее убьёт смертельный холод. Либо убьет он.

— У меня ничего не получится, — пробормотала Ханна, ни к кому не обращаясь. — Ничего.