– Что ты имеешь в виду? – Джонни морщит нос.

– Ну, знаете, как в «Томе Сойере», когда все думают, что Том, Гек и как-там-его-звать?..

– Джо Гарпер, – говорит Гат.

– Да, все думают, что Том, Гек и Джо Гарпер мертвы. Мальчики идут на собственные похороны и слушают все добрые слова, что говорят о них местные жители. После того как я это прочитала, то задумалась о своих похоронах. В плане того, какие цветы я хочу на могилу и куда поместить мой прах. А также задумалась о своем некрологе, в котором должны упомянуть о моей трансцендентальной крутости, о том, что я выиграла Олимпиаду и получила Нобелевскую премию.

– И во что ты играла? – интересуется Гат.

– Может, в гандбол.

– А на Олимпийских играх есть гандбол?

– Да.

– Ты в него вообще играешь?

– Пока нет.

– Пора бы начать.

– Большинство людей планируют свою свадьбу, – говорит Миррен. – Я вот планировала.

– Парни никогда не планируют свадьбу, – говорит Джонни.

– Если бы я решила выйти за Дрейка, то хотела бы желтые цветы, – говорит Миррен. – Их бы поставили повсюду. И я хотела бы весеннее желтое платье, как свадебное, только желтое. А у Дрейка был бы желтый ремень.

– Он должен очень, очень тебя любить, чтобы надеть желтый ремень, – говорю я.

– Да, – соглашается Миррен. – Но Дрейк сделал бы это.

– Скажу вам, чего я не хочу на своих похоронах, – говорит Джонни. – Не хочу, чтобы приперлась кучка нью-йоркских искусствоведов, которые даже меня не знали, и чтобы они стояли в моей гостиной.

– Я не хочу, чтобы религиозные чуваки рассуждали о Боге, в которого я не верю, – говорит Гат.

– Или приперлись толпы девчонок, якобы в трауре, из тех что то и дело бегают в туалет, снова мажут губы блеском и поправляют прическу, – говорит Миррен.

– Господи, – я изображаю напускное удивление, – такое впечатление, будто в похоронах нет ничего веселого.