– Почему?
Внезапно Миррен начинает кашлять. Так давится, будто ее сейчас вырвет. Согнулась пополам, побледнела, покрылась испариной.
– Все в порядке?
– Нет!
– Я могу помочь?
Она не отвечает.
Я протягиваю ей бутылку с водой. Она берет. Медленно пьет.
– Я слишком далеко зашла. Мне нужно вернуться в Каддлдаун. Немедленно.
Ее глаза остекленели. Я даю ей руку. Ее ладошка влажная, и она едва держится на ногах. Мы молча идем к гавани, где пришвартована наша маленькая лодка.
Мама не заметила отсутствия лодки, но увидела кулек ирисок, который я вручила Тафту и Уиллу.
И снова бесконечные упреки. Ее лекции мне неинтересны.
Мне нельзя покидать остров без ее разрешения.
Мне нельзя покидать остров без взрослых.
Мне нельзя управлять лодкой, сидя на лекарствах.
Не могу же я быть такой глупой, что не понимаю, ну же?
Я извиняюсь, чего и хочет мама. Затем бегу в Уиндемир и записываю все, что вспомнила, – кафе, вертушки, грязные ноги Миррен на деревянных ступеньках, книгу Гата – на бумажках над моей кроватью.
45
Начинается моя вторая неделя на Бичвуде. Мы залезаем на крышу Каддлдауна. Это легко; мы просто никогда не решались раньше, потому что нужно было пробраться через окно в спальне тети Бесс.
Ночью на крыше чертовски холодно, зато днем с нее открывается чудесный вид на остров и на море. Я гляжу поверх деревьев, посаженных вокруг Каддлдауна и Нового Клермонта с японским садом. Я даже могу заглянуть внутрь дома с французскими окнами почти во всех комнатах первого этажа. Рэд Гейт тоже видно, хотя и не полностью, а также дальнюю часть острова, напротив Уиндемира, и залив.
В первый день мы принесли на крышу еду и старое покрывало для пикника. Мы ели сладкий португальский хлеб и плавленый сыр в небольших деревянных коробочках. Вытащили ягоды в зеленых картонках и холодные бутылки с лимонадом.