Все Лжецы перестали ходить туда на ужин.

Вскоре Бесс велела Миррен, чтобы та сильнее давила на дедушку на тему Уиндемира. Она должна была привести Бонни, Либерти и Тафта в его кабинет, чтобы поговорить. Сказать, что они – будущее нашей семьи. Что оценки по математике Джонни и Кади не годятся для Гарварда, в отличие от ее результатов. У Миррен был деловой склад ума, она бы идеально подошла для наследницы всех дедушкиных убеждений. Джонни и Кади слишком несерьезные. И только посмотри на этих прекрасных малышей; на милых светловолосых близняшек, на веснушчатого Уилла. Они были Синклерами до мозга костей.

Бесс приказала ей сказать все это. Но Миррен ослушалась.

Тетя забрала у нее телефон, компьютер и карманные деньги.

Миррен все равно отказалась.

Одним вечером мама спросила обо мне и Гате.

– Дедушка знает, что между вами что-то есть. Он недоволен.

Я сказала, что влюбилась.

– Не говори глупостей. Ты рискуешь своим будущим. Нашим домом. Своим образованием. И ради чего?

– Любви.

– Да это просто летний роман. Оставь мальчишку в покое.

– Нет.

– Любовь долго не продлится, Кади. Ты это знаешь.

– Не знаю.

– Ну, тогда поверь моему опыту.

– Мы – не вы с папой, – сказала я. – Не вы.

Мама скрестила руки.

– Повзрослей наконец, Каденс. Смотри на мир трезво, а не сквозь розовые очки.

Я посмотрела на нее. Моя красивая высокая мама, с ее игривыми локонами и резким, жестоким ртом. Ее вены никогда не лопались. Ее сердце никогда не выскакивало, чтобы беспомощно биться на газоне. Она никогда не таяла, превращаясь в лужицу. Мама была нормальной. Всегда. Любой ценой.

– Ради процветания нашей семьи, – сказала она в конце концов, – ты расстанешься с ним.