Люди никогда не требовали квитанций за внесенные ими суммы, но мы сами неизменно настаивали, чтобы квитанции все-таки выдавались. Каждый пай был учтен, и я могу с гордостью утверждать, что бухгалтерские книги Индийского конгресса Наталя за 1894 год и по сей день аккуратно хранятся в целости и сохранности в архивах. Скрупулезное ведение таких книг необходимо для любой организации. Без них она просто не может считаться солидной и пользоваться доверием. Без правильного ведения счетов невозможно отстаивать истину в ее превозданном виде.
Еще одной особенностью деятельности Конгресса стало привлечение к работе образованных индийцев, родившихся в колонии. А потому под началом Конгресса была учреждена Ассоциация по вопросам просвещения рожденных в колонии индийцев. Ее членами становились в основном уже получившие образование молодые люди. Взносы с них взимались чисто символические. Ассоциация стремилась заботиться об их нуждах, выявлять жалобы, развивать их интеллектуально, налаживать контакты между ними и индийскими торговцами и привлекать их к деятельности на благо индийской общины. Ассоциация стала своего рода дискуссионным клубом. Ее члены регулярно встречались, обсуждали и вместе читали различные публикации. При Ассоциации была открыта небольшая библиотека.
Третьим аспектом деятельности Конгресса стала пропаганда. Мы должны были рассказать англичанам, живущим в Южной Африке и Англии, и народу Индии о настоящем положении дел в Натале. Для этого я сам написал две брошюры. Первую я озаглавил «Обращение к британцам Южной Африки». В ней, опираясь на подлинные факты, я описал жизнь индийцев в Натале. Вторая брошюра — «Право голоса для индийцев. Воззвание». В нее вошла краткая история избирательного права индийцев в Натале, подкрепленная фактическим и статистическим материалом. Подготавливая эти брошюры, я не пожалел сил, и это стоило того: обе брошюры стали широко известны.
В результате нашей деятельности мы сумели найти сочувствующих индийцам в Южной Африке и заручиться поддержкой различных политических партий Индии. Мы также наметили программу действий, которой отныне могли следовать индийцы Южной Африки.
20. Баласундарам
Если твое желание серьезно и исходит от самого сердца, оно обязательно сбудется. На своем жизненном пути я нередко убеждался в этом. Служение неимущим было моим сокровенным желанием, и оно неизменно приводило меня к бедным, помогало стать как бы одним из них, чтобы глубже понять их.
Хотя среди членов Индийского конгресса Наталя были и индийцы, рожденные в колонии, и индийцы-клерки, все же рабочие, зарабатывающие на жизнь неквалифицированным трудом, и законтрактованные рабочие оставались за его рамками. Конгресс еще не стал организацией, представляющей их интересы. Они попросту не могли позволить себе платить взносы и становиться членами Конгресса, а ведь только став для них защитой и опорой, Конгресс мог обратить их в своих сторонников. Возможность представилась неожиданно, когда ни Конгресс в целом, ни я сам не были к ней готовы. Я тогда проработал едва ли два или три месяца, а Конгресс все еще мог считаться новорожденной организацией, когда ко мне пришел тамил с двумя выбитыми передними зубами и окровавленным ртом, одетый в лохмотья и сжимающий в руке головной убор. Он дрожал всем телом и плакал. Его жестоко избил хозяин. Подробности о нем я узнал от своего помощника — тоже тамила по происхождению. Баласундарам — так звали моего гостя — работал по контракту у одного хорошо известного европейца, жителя Дурбана. Рассердившись, хозяин потерял контроль над собой и зверски избил своего рабочего, лишив пары зубов.
Я отправил моего гостя к врачу. В те годы докторами были только белые люди. Мне требовалось письменное заключение о характере повреждений, полученных Баласундарамом. Получив заключение, я отвел Баласундарама прямиком к судье и приложил к документу письменные показания пострадавшего. Ознакомившись с ними, мировой судья настолько возмутился, что сразу же распорядился прислать нанимателю повестку в суд.
Однако в мои планы совсем не входило наказание жестокого хозяина. Я всего лишь хотел, чтобы Баласундарама освободили от всяких обязательств перед ним. Закон о законтрактованных рабочих был мне уже хорошо знаком. Если обыкновенный слуга покидал свою службу без предупреждения, хозяин имел право предъявить иск через гражданский суд. Но ситуация с законтрактованным рабочим была совсем иной. При таких же обстоятельствах он представал перед уголовным судом и обычно приговаривался к тюремному заключению. Именно поэтому сэр Уильям Хантер назвал систему найма по контракту рабством. Как и раб, законтрактованный рабочий становился собственностью своего хозяина.
Для освобождения Баласундарама существовали только две возможности. Либо протектор по делам законтрактованных рабочих аннулировал существующий контракт и переводил Баласундарама на отработку к другому нанимателю, либо его прежний хозяин сам соглашался расторгнуть контракт и освободить своего работника. Я встретился с хозяином Баласундарама и сказал ему:
— Я не хочу подавать на вас в суд и добиваться заслуженного наказания. Думаю, вы понимаете, насколько жестоко поступили. Но я буду полностью удовлетворен, если вы передадите его контракт кому-либо другому.
Он с готовностью согласился на мое предложение. Затем я обратился к протектору. Тот одобрил мою идею при условии, что я сам найду для своего протеже нового нанимателя.
Я взялся за поиски другого хозяина. Он мог быть только европейцем, поскольку ни один индиец не имел права нанимать законтрактованных рабочих. В то время я знал мало европейцев, но встретился с одним из них, и он оказал мне любезность, согласившись принять Баласундарама к себе. Я от всего сердца поблагодарил его за доброту. Судья признал виновным бывшего хозяина Баласундарама и отметил, что тот должен передать контракт другому нанимателю.
Дело Баласундарама стало широко известным среди законтрактованных рабочих, и за мной закрепилась репутация их друга. Я искренне радовался новой дружбе. В мою контору устремилось множество обиженных рабочих, и я получил прекрасную возможность узнать все об их радостях и печалях.
Эхо дела Баласундарама докатилось до далекого Мадраса. Рабочие из самых отдаленных уголков этой провинции, приехавшие в Наталь по контракту, узнали обо всех обстоятельствах случившегося от собратьев.
По существу дело не выделялось из ряда подобных, но сам факт того, что в Натале был кто-то, готовый отстаивать интересы законтрактованных рабочих и публично выступать от их имени, стал для этих людей приятным сюрпризом и ободрил их.
Как я уже упомянул, входя в мою контору, Баласундарам держал свой головной убор в руках. Эта деталь в очередной раз напомнила мне о том, как унизительно наше положение. Ранее я рассказывал о случае, когда меня самого заставили снять тюрбан. Законтрактованные рабочие и вообще любые индийцы были обязаны снимать головные уборы, встречая европейца. И не имеет значения, о каком головном уборе идет речь: о фуражке, тюрбане или же простом шарфе, обмотанном вокруг головы. Ты мог приветствовать европейца самым почтительным образом, обеими руками — этого было недостаточно. И Баласундарам решил, что должен соблюдать это правило при встрече со мной. Подобный инцидент произошел впервые в моей практике. Я сам почувствовал себя униженным и просил его вновь покрыть голову шарфом. Он сделал это не без некоторого колебания, но я все же увидел радость на его лице.
Для меня навсегда осталось тайной, как могут люди находить удовольствие в унижении собратьев.
21. Налог в три фунта
Дело Баласундарама сблизило меня с законтрактованными индийскими рабочими, но обратить самое пристальное внимание на условия их жизни меня заставила развернувшаяся новая кампания — для таких рабочих собирались установить особенно тяжелый налог.