Книги
Моя тропа. Очерки о природе
Голову волка закрывает какой-то кустик. Я осторожно поднимаю ружьё, прижимаюсь щекой к холодному прикладу и спокойно выцеливаю лопатку. В стволах картечь, и ему не уйти.
Пора! Давлю на спуск. Какой-то слабый хлопок выстрела! Волк падает мордой в воду и два раза взмахивает хвостом. И тут же вскакивает и мчится в мою сторону. Он мчится короткими мгновенными скачками вверх по моему склону прямо на меня и уже совсем передо мной скрывается за маленькой ёлочкой. Когда он выскакивает из-за неё, я стреляю второй раз, чувствуя уже до того, как нажал на спуск, что промазал! Позорно промазал по здоровенному волку всего в трёх шагах!
Совершенно неслышным скоком, словно привидение, волк промчался мимо и исчез в кустах.
Тишина. Может, ничего не было? И никаких волков я не видел и ни по какому волку не стрелял? Кошмар!
И тут справа раздаётся дуплет мишкиной тулки – тонг! тонг! Визг волка – и третий выстрел!
И снова тишина. Мгновения ушли на все выстрелы. Что же делать?
Через несколько минут замолкают загонщики, и Алик бежит вдоль нашей цепи, собирая стрелков.
Слава Вшивцев с волком.
Вот все и собрались. Один волк лежит в десяти метрах от Мишки, второй ушёл со слабой кровью. Мой волк не кровит, хотя в том месте, где он ткнулся от первого выстрела, валяются клочки шерсти. Значит, я по нему попал, значит, он ранен. Надо бы добирать этих волков, но уже сильные сумерки, через четверть часа совсем стемнеет, а ещё ведь таскать дрова на ночлег. Никуда не деться – ночевать будем здесь. Ясное небо сулит сильный заморозок, а посему дров нужно будет много.
Уже ночью у костра, когда мы обсуждали случившееся, когда ребята поносили меня и Мишку за упущенных волков (в основном, конечно, меня), я пытался понять, почему волк вскочил после первого выстрела. И вспомнил! Я ведь так с утра и не протёр стволы от обильной смазки. Вечером она застыла и, возможно, ослабила удар картечи в мохнатый волчий бок.
Как молоды мы были! Где вы сейчас, друзья мои по давним охотам, по студенческой скамье? Вспоминаете ли ту ночь, когда мы грелись у костра и сфотографировались, бросив в огонь щепоть порошка магния? Я перебираю свои снимки той поры. Как спокойно глядит в объектив Славка Вшивцев с добытым волком на плечах и не знает ещё, что через два десятка лет накроет его в тайге ветровальное дерево и сломает ему позвоночник…
Глухари
А ведь было это! Была та чудесная солнечная весна в Иркутске, в 1956 году, и пеший поход по просёлочной дороге вдоль берегов Ушаковки, и дядя Миша Торбеев, и глухари в рассветной тайге! Таинственное, впервые услышанное их пощёлкивание, бабаканье глухарок!
Да, было это. И было так.
Мы проснулись одновременно. Костёр угас, только угли ало тлели, прикрытые пеплом. Было зябко от сырого предрассветного холода и от ледяной ещё земли.
Привёл нас на этот ток наш знакомый охотник, дядя Миша Торбеев. Он ткнул пальцем в землю и, не вынимая изо рта самодельной трубки, набитой вонючим самосадом, сказал: «Вот здесь и ночуйте, а ток в той стороне». И махнул куда-то вправо. Потом он ушёл. А мы разложили костерок, вскипятили чай и стали ждать утра, чтобы впервые в жизни добыть своего первого глухаря. Ни Славка, ни я никогда на току не были.
Мы проснулись одновременно и тут же услышали какие-то странные звуки. Ничего подобного я раньше не слышал никогда. Скрип какой-то, постукивание, скрежет металла о металл! И тут меня словно ожгло – да это же глухари! Это токуют глухари, за которыми я и Славка протопали от Иркутска почти три десятка километров! Мы ночевали практически на самом току. Песня была слышна прямо от нашего стана.
Глухарь токовал яростно и беспрерывно, а справа и подальше от него ещё один. Мне казалось, что это какие-то огромные сказочные пауки сидят там, в темноте, и ткут гигантскую металлическую сеть. Таким мне представлялся этот таинственный звук.
Ещё с вечера мы решили бросить жребий, кому первому подходить к глухарю. Трясущимися руками (и от холода, и от волнения!) я протянул Славке две спичинки, зажатые в ледяных пальцах. Он вытянул с головкой – подходить предстояло мне. И я пошёл!
Поначалу я старался скакать. Ведь именно так рекомендовалось делать в разных пособиях и рассказах – скакать сразу двумя ногами, словно кенгуру. После двух-трёх попыток я сообразил, что всё это ерунда – надо просто делать два или три больших шага. И у меня получилось! Я приближался к глухарю. В полнейшей темноте я подошёл к нему вплотную. До него было-то всего метров пятнадцать, не больше. Он пел прямо надо мной, а я его не видел. Мне были слышны малейшие нюансы его песни – то звонкое горловое тэканье (но это не тэканье, это что-то другое, что нельзя передать буквами), то усиливающееся и ослабевающее скирканье (триста-четыреста-четыреста-триста… попробуйте быстро, негромко и с придыханием произнести эти слова, и вы услышите почти глухариные звуки!), а между ними то-ли фырканье, то-ли какое-то трепетанье перьев (пр-р-р-к).