Ларри достал из кармана сотенную и помахал ею над головами птенцов, которые тут же вытянули шеи, разинули рты и жадно зашипели. Ларри поспешно отскочил.

– Господи, ты прав! – воскликнул он. – Вы видели? Они пытались выхватить у меня купюру!

– Дорогой, не говори глупости. Они просто голодные, – урезонила его мать.

– Чушь… ты разве не видела, как они прыгнули? Это реакция на деньги. Криминальный инстинкт… в таком возрасте! Их нельзя держать в доме. Это все равно что жить вместе с Арсеном Люпеном[14]. Джерри, отнеси их обратно!

С невинным видом я соврал, что не могу этого сделать, так как мать их бросит и они умрут от голода. Это заявление, как я и ожидал, тотчас сделало мать и Марго моими союзниками.

– Мы не можем этого допустить, – запротестовала сестра.

– Я не вижу проблемы в том, чтобы их оставить, – поддержала ее мать.

– Ты еще об этом пожалеешь, – сказал Ларри. – Сама нарываешься на неприятности. Они ограбят все комнаты. Нам придется закопать все ценные вещи и приставить вооруженную охрану. Это безумие.

– Не говори глупости. Мы будем держать их в клетке и выпускать только для разминки, – успокоила его мать.

– Ха! – взорвался Ларри. – Ты назовешь это разминкой, когда они начнут летать по дому, зажав в своих поганых клювах банкноты в сто драхм?

Я клятвенно пообещал, что ни при каких обстоятельствах не позволю сорокам ничего своровать. Ларри смерил меня уничтожающим взглядом. Так как насчет имен, напомнил я. Никто даже бровью не повел. Все молча таращились на дрожащих птенцов.

– Что вы собираться делать с этой оторвы? – спросил меня Спиро.

Я ответил ему ледяным тоном, что они не оторвы, а мои домашние питомцы, сороки.

– Как-как? – осклабился он.

– Со-ро-ки, Спиро, со-ро-ки, – повторила мать по слогам.

Решив добавить незнакомое слово в свой английский разговорник, он повторил его вслух для пущей верности.

– Сероки, ага.

– Сороки, Спиро, – поправила его Марго.

– А я что говорить? – возмутился он. – Сероки.

В общем, мы так и не придумали им имен, и они остались просто Сероками.